Взгляд на часы – половина девятого. Запрос к памяти – суббота. Я дома, суббота, раннее утро – что нужно делать? Правильно, блины. Два яйца, стакан теплого молока, сахар, соль, семь столовых ложек муки «с горкой» и «плеснуть кипяточку» – рецепту меня научила покойная бабушка. Никогда не подводил. Жена пробовала спорить, мол необходимо добавить цедру, мускатный орех, ванильный сахар, карамельный сироп и прочие хрен с лимоном. Но тут я – кремень. Потом – мажьте, чего хотите. А мои блины универсальные – хоть к шоколадной пасте, хоть к семге. Их я и затеял. Когда проснулась Надя, на столе под полотенцем уже ждала горка блинов, в заварочном чайнике была готова нужной консистенции заварка, а я допекал последние. Идеальная картина для утра. Но не для моей жены.

Бывает, что люди просыпаются в благостном расположении духа. Любят весь мир вокруг и себя в нем. Рады и открыты будущему, и оно чаще всего отвечает им взаимностью. Вокруг них с самого утра все самое лучшее, доброе и хорошее: супруги, дети, погода и вид за окном. Это обычно бывает в книгах или в кино.

Надя с прической домовенка Кузи в самом начале его биографии вошла в кухню, как немцы в Польшу – мгновенно и бескомпромиссно.

–Опять сахару недоложил, – оставаясь в роли оккупанта, буркнула она. Мы, гуманитарии, подобное проходили и в истории, и в литературе: «ты виноват лишь в том, что, ой, всё!». Поэтому я, как муж со стажем, молчал, как рыба об лед.

–Лимону добавил? – эмоции искали выхода из еще спящей жены, как дрожжи из школьной канализации. Будь я физиком – наверняка нашел бы более романтичное и непонятное сравнение, с использованием квантов, фотонов и прочей темной материи.

–Да. Доброе утро, родная. Приходи, есть о чем поговорить, – моему голосу позавидовал бы самый лучший улей, а то и вся пасека сразу – чистый мед.

Надя ушла в душ, бросив через плечо, что не те тарелки не на том столе не так стоят. В эти моменты искренне радуюсь за нее, что я на четверть белорус – они рекордсмены по долготерпению. Об этом даже анекдоты есть. Был бы какой-нибудь кабардой – давно убил бы. Хотя, скорее, просто никогда бы не пошел с ней в ЗАГС.

Пока она плескалась, из комнаты выполз еще один Кузя: растрепанная и заспанная Аня подкралась как привидение, совершенно бесшумно, и обняла меня за ногу. Помню, как она сделала это впервые. Я тогда чудом остановил сковородку в паре сантиметров от светлой головы. Нельзя так пугать по утрам отцов-кулинаров.

–Доброе утро, пап! А сметана есть? – уточняющие вопросы по утрам я люблю гораздо больше огульной критики.

–Конечно, солнышко. И с сахарком. И с вареньем. Сейчас мама выйдет – почистишь зубы, умоешься, и приходи проверять.

–Дай! – это наш с дочерью секретный секрет. Ей было года три, когда я научил ее переворачивать блины подбрасыванием. С тех пор нас за это ругает мама, когда видит. Потому что сама так не умеет. И блины с тех пор приходится жарить на двух сковородах: одна «взрослая» чугунная, а вторая – тонкая, импортная, щадящего диаметра. Аня влезла на пододвинутую табуретку, со знанием дела резко потрясла сковородку в горизонтальной плоскости, а затем сделала отточенное круговое движение в плоскости вертикальной. Блин, совершив нужный переворот, улегся румяной стороной вверх. Пара легких движений детской кисти – и он лежит идеально по центру сковороды. Донельзя довольный и гордый собою ребенок с широкой улыбкой на заспанном, неумытом еще лице сползает с табуретки. Ради этого можно многое потерпеть, да.

Внезапно зазвонил телефон. На экране высветилось: «Мама». Неожиданно. Обычно мама пишет в мессенджере два-три раза в неделю, причем почти всегда сообщение начинается с пометки: «часто пересылаемое». Такие я, каюсь, не открываю, отвечая «пальцем вверх» или «сердечком». А тут – суббота, девятый час и звонок. Нам, интровертам с богатой фантазией, такое решительно противопоказано.