— Что он?

— Подарок мне приволок, — вновь зашлась изменщица, заламывая руки с обломанными ногтями.

— Ну хорошо же. Подарок не триппер же, — удивилась я, судорожно вспоминая, когда муж мне дарил что-либо.

— Дааа, хорошо, — жалобно заныла красотка. — Другие золото дарят, машины, а этот сумку приволок. Ты представляешь? И ладно бы Луи Вуиттон или еще фирму какую. А то сумка с нарисованным кобелем. И наглости хватило уродцу сказать, что я на эту тварь глупую похожа.

— Там вроде сука нарисована была, — подобралась я, сразу поняв, кому досталась моя мечта.

— Ну, сука, так сука, — легко согласилась дама, — но утверждать, что она на меня похожа — верх наглости.

— Такая же милая, как и ты, — басом, передразнила она своего любовника. — Вот, сука.

Я посмотрела на клиентку и схватилась за пилу. Утверждая, что она похожа на милую собаку, незнакомый мне мужик, конечно, погорячился.

— Короче, сейчас с тобой закончим, и я выкину гадскую торбу в первую попавшуюся помойку.

— Хочешь, я выкину, — пискнула я, крепко держа капризницу за руку.

— Не хочу тебя утруждать, — пригвоздила клиентка, разглядывая отреставрированные ручки, похожие на куриные лапки.

— Помойка за углом, — трепеща, шепнула я в надежде.

Закончив маникюр и получив гонорар, я мелкой перебежкой припустила за клиенткой, как заправский шпион. Мне повезло. Мадам остановилась возле мусорных баков, находящихся в шаговой доступности от салона.

Сморщив нос, она достала вожделенную сумку, со всей дури закинула ее вглубь мусорного бака и, сев в машину, рванула с места, скрипя дорогими шинами.

«Главное, что б бомжи не побили, у них же все точки поделены», — думала я, с остервенением роясь в отбросах.

— Ну, все. Дожили, — голос мужа, глядящего на меня через приоткрытое стекло автомобиля, дрожал от сдерживаемого смеха. — Никуда тебя одну отпускать нельзя, даже на работу. Что на этот раз? Снова кольцо выкинула обручальное или колымишь таким образом?

— Ага, — поддакнул Димка, сидящий рядом с отцом и увлеченно снимающий на телефонную камеру минуту моего позора. — Таське покажу, вот смеху-то будет. Порвем ютуб, отвечаю.

— Езжайте, куда ехал, — окрысилась я на шутников, — некогда мне с вами лясы точить.

Прогнав зубоскалов, которые с веселым ржанием, достойным коня д'Артаньяна, все же поехали в сторону дома, я достала вожделенную сумку, стряхнула с нее банановую кожуру и, прижав к груди трофей, радостно затанцевала в сторону салона красоты, в котором работаю.

— Домой пойду. Как думаешь, мои забыли уже о том, что я в помойке рылась? — взглядом полным надежды уставилась я на подругу, работающую вместе со мной.

— Вряд ли, такое даже спьяну не забудешь. Эх, жаль я не видела, — с сожалением хмыкнула Надя. — Иди уже, горе, только окурок из волос достань.

— Эх, Ника, только ты меня понимаешь, — плакалась я вечером, глядя на Падлу, весело резвящуюся в кухне с толстожопой мышью, которая оказалась совсем не страшной, а очень даже милой. Растрогавшись, я даже угостила норушку печеньем.

— Конечно, понимает, вы же с ней обе любите рыться в помойке, — просочился на кухню муж в смешных семейных трусах, украшенных принтами медвежат. — Ты почему не сказала, что хочешь ту сумку?

— Потому что она очень дорогая, — вздохнула я горько, гладя рукой лежащую на диване рядом со мной торбу с нарисованной собакой.

— Знаешь, за двадцать лет проведенных вместе ты до сих пор не перестала меня удивлять. Но копающейся в мусорном баке, я видел тебя впервые. И мне стало стыдно.

— Почему за двадцать?

— Потому что у нас годовщина, я деньги на подарок тебе приготовил и все думал, что купить. Ты же ругаешься все время на подарки, которые я сам покупаю, и в этом году решил подарить тебе деньги.