– Вроде хорошая новость. Зайду к ней, посмотрю, как она. Может, получится ее взбодрить. Специалиста с таким стажем обязательно куда-нибудь возьмут! Она, наверное, даже резюме не составила.

На Сонином лице мелькнула едва заметная улыбка. Мой план сестре однозначно нравился. И я уже было направилась его исполнять, как вдруг она меня окликнула:

– Марта, у нас хлеб кончился.

Мы встретились глазами, и она стыдливо добавила:

– И деньги тоже.

Видеть в глазах младшей сестры такую растерянность было невыносимо. Я хотела бы, чтобы у этой одаренной девочки было все, о чем она только может мечтать. И уж тем более чувство безопасности и уверенности в том, что крыша над головой и еда в холодильнике у нее будут всегда. Поэтому я быстро залезла в сумку, выгребла все деньги, которые получила сегодня за уроки русского, и, чтобы сгладить ее смущение, протянула их с таким видом, будто прошу ее об одолжении.

– Прости, совсем забыла. Пожалуйста, сбегай в магазин, купи все, что надо.

Соня робко взяла купюру с посиневшим то ли от холода, то ли от грусти за наше материальное положение Ярославом Мудрым. Сестра стала рассматривать банкноту с таким видом, будто в изображенном на ней Спасо-Преображенском монастыре велась служба конкретно по вопросу нашего финансового положения. Я даже представила хор, поющий на клиросе:

«Взбранной Воеводе победительная, яко избавльшеся от злых, благодарственная восписуем Ти раби Твои, Богородице; но яко имущая державу непобедимую, сниспошли рабам твоим Софье, Марте и Инессе хлеб насущный и финансовое благополучие».

Что ж, по вере вашей да будет вам. Вся надежда сейчас была на маму. Мне очень хотелось верить, что она соберется с силами, составит резюме и найдет работу. Потому что ни моя повышенная стипендия, ни репетиторство не могли перекрыть все наши расходы, включая приближающийся платеж по ипотеке.

Когда сестра ушла за продуктами, я постучалась в дверь маминой комнаты. Никто не ответил. Я повернула ручку и вошла. По телевизору очень серьезным тоном что-то вещал женский голос:

– Подполковник Федеральной службы безопасности Лазарь Элиасов задержал подозреваемых в контрабанде на российском побережье Черного моря. Вот что об этом говорит сам сотрудник спецслужбы…

Кадры на экране переключились с прыткой телеведущей на уставшее, но волевое лицо молодого подполковника. Я поспешила выключить телевизор, потому что мрачной действительности мне хватало и в жизни.

Мама лежала на разложенном диване примерно в той же позе, что и вчера. Поменялось только количество пустых баночек от валокордина. Видимо, фоновое звучание телевизора ее больше не успокаивало.

Воздух в комнате был настолько удушливым, что можно было физически ощутить его тяжесть. Я распахнула форточку и подставила лицо холодному ноябрьскому ветру. Почему-то легче дышать от этого не становилось, зато постепенно стала выветриваться завеса аптечного запаха.

Мамина комната была одновременно и гостиной, и спальней, и рабочим кабинетом. Площадь нашей квартиры не позволяла обустроить все по отдельности. Сильнее всего в маминой комнате мне нравились книжные полки, занимавшие большую часть стены в тесном соседстве с платяным шкафом. Я обожала собрания сочинений Гоголя, Толстого, Достоевского, Есенина, Мандельштама и других классиков, которые мама собирала годами. Мне нравилось рассматривать корешки книг, выбирая, в какую художественную вселенную я буду погружаться. Помимо дивана и шкафов, в комнате еще находился массивный дубовый стол, заваленный учебниками, увесистыми томами оксфордских словарей и стопками научных журналов. Однако в этот раз вместо привычного рабочего хаоса на столе царил полный порядок, книги были выложены стройными рядами, а перед раскрытым ноутбуком я заметила несколько визиток и телефонную книгу. Это обнадеживало. Видимо, мама все-таки вернула контроль над чувствами и начала действовать. Приободренная этой мыслью, я аккуратно присела на край дивана.