Повариха, официантка и кассир в одном лице устало сидела у края стола, подперев голову рукой, то ли слушала, то ли глубоко задумалась. На мое приветствие кто-то покивал, не отрывая взгляда от рассказчика, а он остановился и скороговоркой произнес:

– Инженер, давай рубай скорей, да и ко мне, я первый на прием записался.

Слово «инженер» он произнес с некоторой ехидцей.

Хозяйка тем временем встала, прихватила горку посуды и скрылась на кухне. Через минуту она выставила в окошко миску с супом и положила краюху хлеба. Миска была до краев наполнена, да еще из супа торчал приличный кусок мяса. Таких порций я в столовых никогда не видел. Видимо, прочитав на моем лице нерешительность, хозяйка пояснила извинительным тоном:

– У меня второе кончилось, так я вам погуще налила и еще компот принесу.

Я поблагодарил, схватив миску и хлеб, пристроился, где почище, и принялся есть. Запах не обманул – картофельный суп с бараниной был очень вкусен, и я так увлекся им, что не заметил, когда разошлись трактористы и каким образом передо мной возникла полулитровая кружка с компотом. Поев, подошел к окошку, сейчас хозяйка исполняла роль посудомойки, увидя меня, вытерла руки и превратилась в кассира, я протянул деньги. Кассир, придвинув к себе картонную коробку с деньгами, отсчитала сдачу.

– Так дешево? – вслух удивился я, а про себя прикинул, что за такую сумму в студенческой столовой разве только стакан кефира без сахара дадут.

– Профсоюз доплачивает, – пояснила она.

Потапенко по-прежнему возился около своего трактора. Я подошел и заглянул в лючки заднего моста.

– Понимаешь, левый хорошо тормозит, а правый, как с ремонта вышел, никак не настрою.

Я стал рассматривать поочередно то левый, то правый механизмы поворотов, пощупал толщину накладок на лентах.

– Одинаковые, – подсказал он, – зараз обе переклепывал.

Я попросил его подергать за рычаги. Опять, просматривая поочередно, я пытался найти разницу. Какой-то дополнительный звук послышался мне в правом механизме.

– Давай дергай только правый, – распорядился я, пытаясь заглянуть в самые недра. Темновато, взял зеркальце, солнечный зайчик помог, в глубине цокал привод ленты.

– Слушай, что там у тебя люфтует?

Потапенко подошел и тоже стал заглядывать в нутро.

– То ж вместо пальца ремонтники болт воткнули, а я недоглядел.

– Давай подыщи болт потолще.

У меня мелькнула слабая надежда, что в этом все и дело, но, пожалуй, лучше все-таки подтянуть еще и тормоз. Потапенко расстелил на земле старую телогрейку, высыпал на нее содержимое своего мешочка с мелочью и стал там копаться. Я взял ключ и подкрутил немного тягу. Время подходило к двум, а фактически я еще ничего не сделал.

– Вставишь болт и попробуй на ходу, должен работать тормоз.

Потапенко неопределенно кивнул, а я пошел дальше.

– Ну, инженер, так нечестно, я же первым записался! – воскликнул Семен, давешний рассказчик.

– Ну и что у тебя, у первого случилось?

– Ну, заводится плохо, а заведется, так троит или двоит, не поймешь.

– Насос топливный меняли?

– Ну (что значит да).

Надо отметить, что в тех краях это «ну» было очень распространено, у многих на любой вопрос был один ответ «ну», и только голосом и небольшой мимикой придавался нужный смысл ответу, это могло быть: да, нет, выражение возмущения, удивления и вообще все что угодно. То ли эту привычку занесли целинники, то ли была позаимствована из какого-то среднеазиатского языка. Но письменно, без пояснения воспроизвести такой диалог невозможно.

– Маховик не меняли?

– Ну (нет).

– Отверни первую трубку и лючок привода топливного насоса.

– Ну (понял, сейчас).