Ну вот я здесь, во Франциях. Иногда хочется самого простого – выпить.

Но не пью. Не с кем.

И я знаю, почему я в этом парке, где зимой почти нет снега. Знаю, что тому виною. Не отсутствие моих российских друзей-собутыльников, хотя иногда – ох как хочется напиться. И не острые дискуссии с супругой – они все-таки всегда решаемы. И даже не будущие выборы Президента России.

Мучило же меня совершенно другое. Я начал писать, здесь, где и Мопассан, и Гюго, и Бальзак, и Ромен Гари, Дюма! Поэтому перспектив я не видел. А остановиться уже не мог. Как наркотик. Уже сел на иглу, так попробуй слезть.

Я сидел на скамейке в парке. Сбоку была небольшая лужа, блестевшая на солнце тонким ледком. А на дне лужицы золотом отсвечивали осенние листья. Да жуки-плавунцы мелькали у поверхности. Забирали в подбрюшье воздух.

И вдруг лужица стала увеличиваться. Уже я явственно различал другой, дальний берег. И себя увидел – стою, пытаюсь приладить весла к лодке.

Вот так ко мне вернулось озеро Сладкое, что на Северном Сахалине, где уж точно климат далекий от сочинского.

Я сел за стол. Началось неожиданно совершенно описание вхождения в трудовую жизнь молодого специалиста.

Начиналось все неплохо. Народ в Сахрыбводе был спокойный. Даже, я бы сказал, дружелюбный. Я приходил в «присутствие» вовремя, в галошах – иначе не пройдешь, и садился изучать какие-то фолианты про заход горбуши и кеты и сохранение нерестилищ.

Мне казалось, со мной не знали, что делать. Что потом, при зрелом размышлении, оказалось правдой. И вот какое решение пришло в умные головы руководства Рыбвода. На севере находится очень большое озеро. Называется Сладкое. Совершенно не исследованное с точки зрения рыбохозяйственной науки и рыбоохраны.

В том смысле, нужно ли там, в этом озере, вообще что-либо охранять. Хотя кто-то обмолвился – там, говорят, много сазана.

Меня вызвали и сообщили приказ по Сахрыбводу. Я назначаюсь инженером в отдел экспедиций. И первое задание, важное и ответственное, – исследовать озеро Сладкое, что в двадцати пяти километрах от поселка Рыбновск. Срок – два месяца.

– И что, я – один?

– А что, тебе еще и нянька нужна? – явно с подковыркой ответил мой теперь уже непосредственный начальник.

Я еще не понимал, что существуют в сообществе homo sapiens такие чувства, как зависть, тревога за свое собственное положение в коллективе.

Ладно. Меня очень выручил Кир Нессис, с которым я учился. Он поступал в МИФИ[4] и почему-то не попал. Хотя знал наизусть таблицу Брадиса. Может – из-за этого.

Я отбил ему телеграмму – выручай. И получил, о счастье, срочную заказную бандероль с подробнейшей инструкцией исследования озер и водохранилищ. Издание – МГУ! Ура!

Уже стало легче.

Теперь самое время записать, чего я не умел и что знал. В условиях экспедиционных, то есть – жизнь и быт в тайге, тундре, лесотундре. То есть – как выжить и проделать серьезное исследование. Итак, что я не умел:

– разводить костер,

– сохранять спички от сырости,

– срубить дерево,

– поставить палатку,

– сделать подстилку при ночевке,

– плавать,

– стрелять,

– готовить в полевых условиях какую-нито еду,

– ловить рыбу,

– высушивать мокрую одежду,

– пить спирт разведенный,

– спасаться от комара, мошки и гнуса,

– иметь аптечку и уметь перевязывать себя и других,

– пользоваться йодом, аспирином, стрептоцидом и прочее,

– иметь несколько презервативов и в них хранить спички.

Теперь что я умел. Ничего!

Я получил в Первом отделе секретную карту – километров-ку. Выяснилось – она японская. Наши картографы только переделали названия (на русские) – и вот пожалуйста. Я ею пользовался многие экспедиционные годы и считаю, лучшего подспорья для чичако