"Интересно, – думал Илья, – зачем мы тут остаемся перед "братками" почти безоружными, если не считать "Макарова" в кобуре у Николая. Он что их собрался спровоцировать?.."

Додумать эту мысль Илья не успел, в буфет, один за другим, вразвалку вошли трое.

8. Глава 8

Все трое были одеты по-разному. Один в синем спортивном костюме "найк", второй в джинсах и джинсовой же рубашке, а третий в безразмерных штанах на вырост и кожаной куртке на голое тело.

– Ё-мое! – воскликнул первый из вошедших, небольшого роста, коренастый, он сразу же присел к телу убитого приятеля. – И впрямь Рыбу замочили, слышь Крюк, не насвистел водила. Во, волки́!

Тот, кого он назвал "Крюком", остановился в двух шагах от тела, даже не глядя на него. Он смотрел на трех человек стоящих напротив. Нехорошо так смотрел – оценивающе. Лет ему было около сорока. Невысок ростом, но крепкий широкоплечий, под расстегнутой рубашкой бугрились мышцы. Лысая голова, суровые морщины поперек лба, глубоко посаженные голубые глаза под густыми бровями. Неприятное лицо – властное.

Третий встал за ним и немного левее – уступом. Лицо напряженное, губы плотно сжаты, руки на поясе.

– Ну и че за дела? – немного помедлив, спросил Крюк. Непонятно было, к кому он обращается, но ответил ему Семенов:

– Дела, уважаемый, в следующем: ваш приятель пытался силой завладеть общественными продуктами, грубил, опять же, женщинам. Вот на этой почве и произошла ссора… Сами понимаете, нервы у всех ни к черту, ну и… – он извиняюще развел руками, – кончилось все печально.

– Где? – спросил Крюк.

Семенов вопросительно поднял бровь.

– Где тот глистопер рыжий, – пояснил Крюк свой вопрос, – который кореша завалил?

– Он изолирован, и когда мы вернемся к людям, будет отдан под суд.

– Чего-о? – спросил, поднимаясь, тот, который вошел первым. – Какой суд? Ты мне че тут бабушку-то лохматишь? Дай мне его сюда! Я его порву, как тузик грелку!

– Остынь Гриня! – осадил его главный.

– Это никак нельзя, – улыбаясь, пояснил Семенов, – мы же цивилизованные люди… Надеюсь, вы не собирались устроить над ним самосуд?

– Ты кто такой вообще? – спросил Крюк, безошибочно уловив в его тоне издевку. – Откуда тут нарисовался?

– Это вы нарисовались, – развел руками охотник, – а мы тут были. Мы представители общественности.

– Слушай ты, общественность… – начал истерично повышать голос Гриня, – ты че нам тут трешь, в натуре? Какой, на хер, суд? Ты че, нас провоцируешь? – он повернулся к своим, и делано-удивленно спросил. – Он че, нас провоцирует, или я что-то не догоняю?

Крюк, не отвечая на риторический вопрос своего нервного товарища, стоял, уперев немигающий взгляд стальных глаз в лицо Семенова. Тяжелый это был взгляд, даже Илье, хоть смотрели не на него, стало не по себе. Семенов, прищурившись, смотрел в ответ, не отводя глаз. Они напоминали двух боксеров-профессионалов на ринге перед боем, с их игрой в гляделки. Напряжение казалось, потрескивало в воздухе, словно рядом были высоковольтные провода. Внезапно Крюк отвел взгляд, лицо его расслабилось и стало почти миролюбивым.

– Слышь мужик, ты чо ситуацию создаешь? Хорош быковать, отдай нам фраерка. И мы уйдем. По-хорошему прошу.

Семенов усмехнулся.

– А если по-плохому?

Повисла пауза. "Нарывается Семенов!" – думал Илья, буквально физически ощущая оценивающий взгляд, которым обшаривал их, третий молчаливый спутник Крюка. Рука его была напряжена, готовая в любую секунду нырнуть за пазуху кожанки. "Действительно, чего им бояться, очевидно, что оружие из нас имеет только один прапорщик, да и у того оно в закрытой кобуре. Балбес Коля, хоть бы расстегнул раньше…"