В центре лагеря, прямо напротив юрты Уджаева, горел большой костёр, на котором совсем недавно был приготовлен бешбармак. Ещё несколько костров поменьше тихо потрескивали по всему лагерю.

Караванщики разбились на небольшие группы. Кто-то в полголоса обсуждал события дня, а кто-то давно спал, завернувшись в кошму. В импровизированном загоне, созданном из заранее заготовленных секций, тихо сопели мулы. Особо голодные из них до сих пор жевали сено, подающееся из кормовой телеги через специальные прорези в борту.

А над головой было огромное, кажущееся бескрайним звёздное небо. Я любовался им каждую ночь, думая о своём. Может мне так повезло, а может это было особенностью этих мест, но ни какое облачко или тучка никогда не заслоняли небосвод. Создавалось такое ощущение, словно кто-то неведомый растянул огромный кусок этой искрящейся материи от одного края горизонта до другого.

Странно, но на Урале мне редко когда доводилось созерцать такое количество звёзд. Поэтому иногда я подолгу лежал на спине и не сводил с них глаз. Бывало так, что когда из поля зрения исчезали силуэты людей и очертания крыш повозок, мне казалось, что достаточно вытянуть руку и можно будет коснуться этого искрящегося бархата.

Воздух был заполнен стрёкотом ночных насекомых и приглушенными голосами караванщиков. Я поправил дробовик, лежащий на коленях, и поставил свою плошку на сухую траву рядом с кошмой.

Очередной порыв степного ветерка прошёлся по земле, заставив задрожать пламя нашего костра. Электрические лампы, конечно, были очень удобными, но не могли заменить караванщикам тягу к приятному теплу живого пламени. Я дотянулся до стопки наломанных веток и подкинул в огонь пару штук.

– Тебе на смену когда? – спросил Столяров, допивая через край бульон из своей тарелки.

– Через три часа, – ответил я, отправляя в рот кусочек вяленой говядины из своих личных запасов.

Несмотря на то, что Уджаев предоставлял трёхразовое питание, я всё равно предпочитал иметь небольшой запас. Во-первых, всегда можно было перекусить в течение дня, а во-вторых, бешбармак был очень жирным. Резкая смена рациона питания всегда могла иметь свои неприятные последствия, так что я старался привыкать к местной кухне постепенно, спасаясь вяленной говядиной.

Баранину из своей порции я съел уже давно. При этом пришлось изрядно заедать её ржаным хлебом. А вот тесто и жирный бульон, называющийся здесь шурпой, осилил только до половины. Конечно, мне давно следовало лечь спать, но у меня никак не выходил из головы это загадочный старик Игорь Коновальцев.

Весь остаток пути до вечерней остановки он так и провёл в телеге Уджаева. Пока мы занимались подготовкой к ночлегу, я его так же не видел. А когда солнце уже скрылось за линией горизонта, Коновальцева пригласили за достархан, как почётного гостя.

«Ух, логист наверное в бешенстве», – мысленно хихикнул я, когда наполнял флягу на завтрашний день.

Спустя пару часов старик покинул юрту Уджаева, видимо, решив осмотреть лагерь. Его высокую фигуру в широкополой шляпе легко было узнать даже с противоположной стороны. Побродив немного между повозок, Коновальцев оказался у нашего костра.

– Может, посидите с нами? – тут же предложил я, решив не упускать такой возможности. – У нас чай. Вяленая говядина. Меня Анатолий Воронов зовут. Это Илья Столяров. Присоединяйтесь.

Старик задумчиво посмотрел на потрескивающие ветки и быстро уселся на свободный кусок толстой кошмы. Большая палка, которую он использовал как трость или, вернее сказать, посох, опустилась рядом. Подперев спину рюкзаком, он поправил шляпу и продолжил смотреть на языки пламени.