Как правило, монеты находили рядом с останками людей, на которых в момент удара Катастрофы было много ювелирных украшений. В больших магазинах, кассовых рядах, ломбардах и прочих местах шанс найти монету значительно возрастал. Природу их происхождения никто не мог объяснить, а сам момент добычи этой редкости был окутан мистическим ореолом.

Лично я ни разу монету не находил. Хотя пытался много раз. Знающие люди поговаривали, что для успешного поиска надо вовсе не хотеть ничего найти. Вот и получалось, что серебро, золото, бриллианты не имели больше особой ценности. Хотя многие до сих пор их собирали. Потому что было глупо не признавать их притягательную красоту.

Мне попадалось много побрякушек, которые сейчас стоили меньше, чем надёжное ружье или коробка патронов. А вот с караванными монетами дело обстояло иначе. Эти яркие блестящие кругляши, будто сделанные из сплава всех известных драгоценных металлов: золота, серебра, платины и чёрных частиц Великой Катастрофы, имели особую ценность. Они были уникальны. Где бы не находили монету, она имела идеально круглую форму. Размер чуть больше ногтя большого пальца среднестатистического человека. Глянцевая поверхность обоих сторон была украшена причудливым узором из еле заметных разводов с ярко-голубым отливом.

Поцарапать ножом или согнуть монету было практически невозможно. Хотя со временем их всё-таки приноровились разрезать на несколько частей, но для этого было необходимо иметь специальное оборудование. Делили в основном на половинки и четверти.

Находились монеты редко, и не каждому это было дано. Старики говорили, что только человек, избавившийся от привязанностей, очистивший свою голову от сомнений и что-то там ещё, мог рассчитывать на заветную находку.

– Четвертак за всё, – наконец-то нарушил я затянувшееся молчание, запуская руку в карман брюк, где в потайном шве хранил небольшой запас монет.

Остальные свои сбережения я предусмотрительно прятал под разными деталями машины. А ещё в потайных кармашках рюкзака и нескольких походных сумкок. Это было достаточно распространённой практикой, чтобы не потерять всё сразу.

– Чего четвертак? – непонимающе моргнул Камиль.

– Четверть монеты, – уточнил я.

Барыга наконец-то оторвался от созерцания форм девушки и посмотрел на меня с нескрываемым презрением.

– Слушай, ты не местный, я тебя ни разу здесь не видел. Поэтому ты, наверно, не знаешь, что мы половинки и четвертинки не берём. Две монеты за воду. Стакан можешь выпить бесплатно, в рекламных целях, так сказать. Это единственное место с ледником на ближайшие пять сотен километров, ясно тебе? Нигде больше ледник не держится. Тут у нас полость, выжженная Катастрофой и прекрасный лёд. Не хочешь, не бери. Только время моё перестань тратить, у меня и другие дела есть же.

Похоже, торговаться было и правда бесполезно.

– Хорошо. Тогда я выберу ещё что-нибудь.

– Давай, только побыстрей. Пять минут максимум, – фыркнул барыга и для наглядности показал мне ладонь со всеми оттопыренными пальцами.

Я понимающе кивнул и двинулся вдоль полок. Тем временем Айгуль переставила последнюю банку и опустила ящик, устало вытирая пот со лба тыльной стороной ладони. Пользуясь благородным предлогом осмотра всех товаров в лавке, я ещё раз посмотрел на девушку. Она мне определённо нравилась. Выгоревший чёрный топик обтягивал красивую грудь, а в широком вырезе игриво просматривался кантик плотного лифчика.

«Хорошо, что на улице жара, – иронично подметил я. – Провоцирует, так сказать, девчонок на минимум одежды. Очевидно, в этом поселении подобный внешний вид не осуждается. А может быть, ей просто наплевать на чужое мнение? Да, вполне может быть…»