– Я сейчас вернусь, – оповестила я, – за мной не ходите- я до кустиков.

– Ну-ну. Да ты не боись… Зверья здесь в это время года опасного нет… Это зимой волки голодные могут позариться на сладкую человечинку…

«Откуда он знает, что человечина сладкая?» – мелькнуло в моём и так уже воспалённом от страха мозгу. Но я постаралась на этой мысли не зацикливаться. Быстро сходила в кустиках по малой нужде и вернулась в душное уже тепло избушки.

– А, ты не сбежала? – это меня радует! – пьяненько уже поблёскивая глазками, с блудливой улыбкой на алых от хмеля губах, пропел Пашка.

– Никак без меня дегустировать начал? – попыталась изобразить я нечто подобное обиде.

– Можно подумать, что ты спишь и видишь этого безобразия отпить! – снова хмыкнул мой сосед по избушке.

– Нууу… во сне, может, и не вижу… но… отпить не откажусь.

А про себя добавила: «Может, на пьяную голову не так страшно будет с тобой в одну постель ложится и под тебя стелиться». То, что траха с этим козлом не избежать, я приняла уже как неизбежность. А при неизбежности рекомендуют расслабиться, чтобы хотя бы теоретически иметь возможность получить наслаждение – от этой самой неизбежности.

– Тогда – прошу к столу, ми-и-ис-с-с-с-с-сис-с-с…

– Мог бы приличия ради и мисс назвать, – недовольно буркнула я.

– Да ладно тебе целку-то из себя ломать. Можно подумать из пансионата благородных девиц сюда прибыла. Птичку-то видно по полёту.

– Ну ты и ха-а-ам, оказывается…

– Не нравится – не ешь, золотце, мне больше достанется, – фыркнул, словно мерин, обожравшийся в стойле овса, Пашка.