Весь антураж отеля сообщал посетителям, что данное заведение открыто для всех и каждого, кто готов был раскошелиться на такой уровень сервиса, но по факту в отеле базировалась штаб-квартира Скорой. Мест для случайных визитеров практически всегда не находилось, а те знаменитости, которые в нем проживали, были обычными сотрудниками Скорой. Иногда, впрочем, для того же антуража в отеле принимали и, казалось, обычных людей, но на деле они всегда были друзьями или родственниками работников Скорой.

К соседнему столику подошла пара. Обоим было около 40 лет. Глафира отсканировала и осталась довольна.

Четверо мальчишек Глафиры вошли в зал в сопровождении работника Скорой собранными и немного испуганными.

– Я им все предварительно объяснила, если я вам больше не нужна, я пойду, – миловидная пожилая женщина отпросилась и, получив в ответ от Глафиры улыбку и разрешающий кивок головой, удалилась.

Глафира, конечно же, знала вкусы каждого, на столе стояли любимые блюда ее приемных детей.

Младший был расстроен, старшие держались. Глафира обняла всех и пригласила ужинать.

– Садитесь, я расскажу вам историю, – начала Глафира, задумчиво улыбаясь, когда все расселись.

– Она сказала, что вы разводитесь! – не выдержал младший, Сашка. – Мы обратно в детдом?

– Нет. У меня есть вариант получше, – улыбнулась Глафира.

– Мы можем остаться с тобой? – умоляюще спросил он снова.

Глафира грустно посмотрела на всех, положение спас старший – Михаил:

– Давайте послушаем, она хотела нам что-то сказать.

– Да. Мы вам не рассказывали нашу с Олегом историю, считая, что вам не очень нужно ее знать. Сейчас, думаю, она будет уместна. Три года назад, за год до вашего усыновления, я увидела его умирающим от передоза. Я не смогла пройти мимо. Вызвала скорую помощь. Поехала с ними, было очень жалко парня. Его спасли. Предстояло лечение от наркозависимости. Из сострадания к человеческому созданию я ввязалась в эту историю. Это был дикий и долгий процесс. Я его вытащила и привязалась к нему. Он красавец, я одинока. Он оказался умным и интересным молодым человеком, просто очень несчастным. Он привык быть со мной и стал думать, что без меня не сможет справиться с этой жизнью. Я не давила на него, как его отец, а мама к тому времени уже умерла. Несмотря на разницу в 13 лет, мы стали жить вместе. От мамы в наследство у него осталась установка, которую она ему без устали твердила: если бы у тебя были дети, ты бы не был таким. Но его состояние здоровья на тот момент не позволяло такой роскоши, да и я не готова была рожать. И он настоял, чтобы мы взяли вас из детдома. Маленьких не хотел, хотел сразу взрослых, чтобы было, чем увлеченно с вами заниматься. Вернулся на работу в фирму отца, который готов был платить достойную зарплату, но после инцидента с передозом не хотел давать сыну денег за красивые глазки.

Как-то так и жили вместе. По привычке, что ли. Но я больше не могу без работы, я устала. А он категорически против. Я не хочу больше ругаться. Мы разводимся.

Он сказал, что если мы не вместе, то дети ему не нужны. Возможно, это манипуляция, чтобы я вернулась, возможно, он думает, что ему еще рано в его возрасте жить с детьми и без семьи. Возможно, он не захочет жить дальше. Я не знаю.

– И ты тоже не хочешь с нами жить, я правильно понимаю? – уточнил средний сын – Фёдор.

– У меня не было отца, – продолжила Глафира, с сочувствием смотря на ребят. – Мама детдомовская, как и вы. Одна меня растила, вечно пропадая на работе, чтобы хоть как-то прокормить, одеть, выучить. У нее не было перед глазами положительного примера семьи, у меня не было родительской семьи и маминой любви, я пока не очень понимаю, что такое дети и как с ними быть. Я была не против взять вас и жить с вами. Вы, наверное, заметили, что я очень старалась быть вам другом, но думаю, до роли мамы я пока не дозрела. Я даже только Сашке разрешила называть меня мамой, я не готова была возложить на себя такое звание!