Об этой войне писал В. О. Ковалевский, посланный корреспондентом «Санкт-Петербургских новостей» в штаб Гарибальди. Согласно В. Е. Невлеру, народник Ковалевский сумел отразить личный героизм Гарибальди и энтузиазм верившего ему народа, и одновременно – дистанцированность итальянского правительства от гарибальдийских волонтеров[14].

В период после временного закрытия «Современника» положение Мечникова изменилось не только в журналистской, но и в личной сфере. Он встречает женщину своей жизни – Ольгу Ростиславовну Скарятину. Обычно в исторических трудах о Мечникове мало пишут об этом романтическом сюжете. Многое приоткрылось благодаря историку и литературоведу Н. П. Анциферову, который в 1956 г. опубликовал переписку Скарятиной с Герценом[15].

Ольга Скарятина (1834–?) была замужем за Владимиром Дмитриевичем Скарятиным, бывшим морским офицером, сибирским золотопромышленником, в 1860-е гг. ставшим деятельным публицистом: он писал из Италии корреспонденции в «Русский вестник» с позиций умеренного либерализма и парламентаризма английского типа. Его супруга была не удовлетворена браком, но, тем не менее, прибыла с дочерью Надеждой к мужу в Тоскану, преодолев Кавказ и Константинополь. Согласно недавнему беллетризированному рассказу, Мечников и Скарятина познакомились во Флоренции, на приеме, который дали супруги[16]. Автор рассказа полагает, что именно муж Скарятиной протежировал юного литератора-революционера в «Русский вестник» Каткова: для Мечникова, несомненно, было почетно появиться на страницах журнала, печатавшего Лескова, Тургенева, Льва и Алексея Толстых, но при этом считавшегося «правым».

Из переписки Скарятиной с Герценом возникает образ мятущейся женщины: она, в действительности, пыталась даже покончить жизнь самоубийством, о чем сообщала Герцену. Вскоре «события разворачиваются с головокружительной быстротой: Ольга бросает своего безупречного мужа, его миллионы, сделанные на золотых приисках Енисейска, названных им «русской Калифорнией», и уходит к нервному, бедствующему, хромому вследствие болезни, перенесенной в детстве, а теперь еще и ранения, поручику-гарибальдийцу. Скандал разразился невероятный. Оскорбленный Владимир Скарятин покидает Италию, оставив там бывшую жену и пятилетнюю дочь»[17].

Положение Мечникова осложнилось. Необыкновенно талантливый, обладавший огромной любознательностью и разного рода талантами (включая литературный), он с целью содержания Ольги и ее дочери был вынужден заниматься поденным трудом. В Италии он становится persona non grata и его высылает полиция, что документирует Н. Варварцев[18]. Лев и Ольга переезжают в Женеву, где, несмотря на поддержку русской эмигрантской среды, Мечникову едва удается сводить концы с концами.

Вероятно, в такой обстановке у него родилась идея отправиться корреспондентом в Испанию, где назревала революционная ситуация. Оттуда он шлет серию статей, опубликованных в «Отечественных записках». Политически он всё более сближается с идеями народничества и социализма, хотя и отмечает у нового революционного поколения, вместе с готовностью на героизм, чуждый ему «догматизм, аскетизм и фанатизм»[19].

Вместе с тем, в период с 1864 по 1874 гг. эмигрант опубликовал множество текстов по Италии. На том этапе его интересы сместились в сторону литературы, однако со свойственной ему глубиной и проницательностью он помещает филологию в историко-политический контекст. Вероятно, сознавая свое собственное устремление сочетать общественный пафос с литературой, Мечникова интересуют в первую очередь писатели-патриоты, такие, как Джузеппе Джусти и Франческо Доменико Гуерацци. Он пишет также, в сходном ключе, важный очерк о политической мысли в итальянской литературе, от Данте Алигьери до Чезаре Бальбо.