Сеанс продолжается часа два: минут тридцать – вход в режим, минут сорок – выход и возвращение «на Землю», остальное время – лови кайф. Никогда в жизни я не баловался наркотиками, поэтому мне сравнивать не с чем, но самое «продвинутое» кино со спецэффектами – ерунда по сравнению с таким сеансом.

Через пять-десять минут учащенного дыхания темп музыки меняется, меняется и музыкальный рисунок. (Впоследствии мне не довелось еще раз услышать эту музыку, а хотелось бы! Как она звучит отдельно, без всех этих таинственных аксессуаров?!) Теперь можно дышать обычным образом, но ты понимаешь, что с тобой что-то начинает происходить и даже уже произошло. Ты смотришь на низкий потолок и видишь на нем побелку всю в трещинах, но одновременно на «экране» потолка возникает другая картина, и она даже более яркая! Ты можешь сознательно переключаться на просмотр то одной, то другой, но кому интересно разглядывать обычный потолок?! Руководитель давно молчит, а ты летишь во Вселенной как космонавт, но без скафандра, и мигают звезды, и это чувство полета, которое, наверное, доступно только птицам, но не людям… Передать невозможно. Надо ощутить самому. Это и есть измененное состояние сознания.

Что-то отвлекло мое внимание. На соседнем топчане женщина лежа размахивает руками и ногами. Как потом выяснилось, она танцевала. Основоположник этого метода – холотропного дыхания – чешский психолог Станислав Гроф в своих многочисленных книгах акцентирует внимание на том, что в видениях открываются эпизоды рождения человека. Ко мне это не относится, как и к моим тогдашним коллегам по этим сеансам. Мы все были экстрасенсами или собирались ими быть. Одной женщине в измененном состоянии сознания явилась Дева Мария и благословила на помощь людям.

Проходит минут двадцать, и ритм музыки ускоряется. Одновременно тускнеют краски второго, наведенного мира, и это значит, что пора снова зарядиться учащенным дыханием.

Последние минут тридцать-сорок – релаксация, возвращение к норме. То, что эта релаксация необходима, я испытал на своей шкуре. Перед одним из сеансов я выпил стакан чайку, и где-то в середине программы мне пришлось встать и направиться в туалет. Идти нормально я не мог. Я перемещался с большим трудом, держась за стенку. Это не было состоянием пьяного человека – голова работала совершенно нормально, но координация полностью разладилась. Когда я вернулся на свой топчан, то выяснилось, что войти в ритм музыки мне не удается. Оставшееся время я провел, медленно приходя в себя.

Всего я участвовал в трех сеансах, хотя нормальная программа предполагала десяток. Я вышел из этой игры потому, что мне показывали одну и ту же картинку, репертуар не менялся, а деньги надо было платить за каждый раз… Как обычно, у людей два трудных вопроса: финансовый и квартирный. В данном случае – финансовый. Могу с полной уверенностью сказать, что никакого «привыкания», никакой «зависимости» я не испытывал. Так что это не наркотик. Но что? Осталось впечатление чего-то огромного, невероятного и в то же время реального. Впервые я понял, что я не знаю самого себя, не знаю, как не знает ребенок. А мне уже было больше пятидесяти лет от роду.

Картина, которой кончалось мое кино, выглядела так. Я оказывался в грандиозном храме с оштукатуренными стенами и огромными цветными витражами на втором ярусе. Это был именно храм, но не было православной или католической атрибутики. В храме было пусто. Посреди храма располагался огромный каменный стол. Я останавливался около этого стола, и картинка застывала.

После сеансов каждый рассказывал об увиденном, а руководитель давал пояснения. Мой случай поставил его в тупик. Я много думал потом о смысле этого образа. И только тогда, когда я начал лечить людей, ко мне пришло понимание. Каменный стол – это операционный стол, а храм – символ лечения от имени Бога, без конфессиональной привязки. Все вместе – судьба.