Воскресенье, можно никуда не торопиться, никакой будничной суеты. Я лениво поднялась с постели и подошла к окну – небо такое серое, что, глядя на него, сразу делаешь вывод – весь день будет таким же серым. И видится, что моросящий холодный дождь оплакивает потерянное настроение выходного дня.

– Какая неприятная сырость, – пробубнила я, и побрела в ванную, где, встав перед зеркалом, скорчила гримасу. Отражение повторило за мной, и стало расплываться бесформенной кляксой. – Зеркало что ли запотело? Когда успело? – не поняла я, и потянулась за салфеткой. Но не дотянулась. Почувствовала, что сама расплываюсь по зеркальной кляксе.

И вот, я была уже не у себя. Я стояла в коридоре пятиэтажного дома, по лестничным пролетам которого бегали перепуганные мокрые люди. Чуть позже, сбившись в кучку, они, едва не руша ступени, поднялись на четвертый этаж, и принялись долбить в дверь с номером «двенадцать». Дверь никто не отворил. Люди, бросая не самые добрые слова, не понятно в чей адрес, разбежались по своим квартирам. Я переместилась на третий этаж – и тут поняла – люди мокрые не из-за идущего на улице дождя, и не из-за того, что вспотели, занимаясь коридорным спортом. Их квартиры щедро заливало водой. Мысленно запинаясь о тряпки, тазики, ведра, я проскользила по лужам через квартиры всех пострадавших.

Пару минут спустя в подъезде появились трое мужчин с сундучками в руках. В мужчинах я сразу узнала сантехников. Окруженные жужжащими домохозяйками, они проследовали к квартире на четвертом этаже, и, казалось, уже собрались вскрыть ее, но за их спинами возникла высокая женщина.

– Что происходит? – испуганно и гневно спросила она.

– Да вы нас топите! Всех! – завизжали соседки.

– Не может быть! – женщина полезла в сумку за ключом. Как и полагается в такие моменты, ключ не захотел находиться. Женщина нервно высыпала содержимое сумки прямо на пол. Схватила звякнувший о ступеньку ключ и, несколько раз оцарапав красивую металлическую пластинку вокруг замочной скважины, отворила дверь. На ее туфли хлынула волна холодной воды. Женщина взвизгнула и, подняв голову к потолку, закричала громче остальных:

– Да это же меня топят!!!

Все кинулись на пятый этаж. И уже без всякого стеснения, принялись выламывать дверь, – на этот раз, точно вычисленного виновника, – долбя об нее кулаками и даже коленями.

– Всегда дома сидит – носу на улицу не кажет. А тут, запропастилась куда-то, – заворчали соседки.

– Так, если это Любовь топит, кто же за все отвечать будет? – даже побледнела женщина со второго. – У меня же все теперь на выброс, поди.

– А у меня? – перехватила эстафету хозяйка квартиры на первом этаже. – Вся техника, мебель, и даже вещи…. А обои….

– Что там, ваши обои, – взяла слово последняя прибывшая на место происшествия. – У меня ремонт, вон, свежий. Только закончила. И дорогой. И техника новая – дорогая…. И….

– Да, у вас все дорогое, – сказала соседка с третьего этажа. – Где только деньги на все берете?

– Где я деньги беру – мое личное дело. А вот, где Любови их взять, чтобы нам наши убытки компенсировать – это уже проблема общая.

– Да негде ей их взять. У нее же, кроме пенсии, никаких доходов нет, – уже чуть не рыдала соседка со второго. – Хоть засудитесь! – из тряпки моря не выжать! Ой, тряпки….

Женщины испуганно переглянулись и, оставив сантехников разбираться с квартирой на пятом этаже, расплылись к своим морям.

– Вот это, точно, неприятная сырость, – обличила я себя в недавнем недовольстве, и выскользнула во двор дома. – А плаксивая погода, – это пустяки…. – Я подняла невидимые глаза к небу и замерла. Небо было абсолютно чистым, приятно голубым, а золотое солнце выражало желание напечь мне голову, но, к моей маленькой радости, было не в силах этого сделать.