– О мужчины, мужчины, все вы таковы, мой милый Евгенио, – проворковала Нора (негодяя, кстати, звали Джон). – Нашу любовь не сравнить с вашей. Мы, подобно… гм… одному растению, о котором я читала, цветем лишь однажды и умираем!

– Так, значит, до меня вы ни к кому не испытывали сердечной склонности? – осведомился капитан Квин.

– Ни к кому, кроме тебя, о мой Евгенио! Как можешь ты смущать стыдливую нимфу таким вопросом?

– Голубка моя, Норилия! – просюсюкал он, поднося к губам ее пальцы.

Я хранил на груди пунцовый бант. Нора как-то подарила его мне, отколов от своего лифа, и я с ним не расставался. И вот, достав бант из-за пазухи, я швырнул его в лицо капитану и бросился к нему с занесенным клинком, восклицая:

– Не верьте ей, она обманщица, капитан Квин! Обнажите же меч, сэр, и защищайтесь как мужчина!

С этими словами я подскочил к нему и схватил негодяя за шиворот, меж тем как Нора оглашала воздух пронзительными воплями. Услышав их, к нам поспешила Майзи со своим капитаном.

Хоть за время болезни я вытянулся как лопух и почти достиг полного своего роста в шесть футов, однако по сравнению с огромным капитаном казался хрупкой тростинкой, ибо он обладал икрами и плечами, которым позавидовал бы носильщик портшезов в Бате. Когда я напал на него, он сначала покраснел, а потом сделался мертвенно-бледен; отпрянув, он схватился за эфес шпаги, но тут Нора в ужасе повисла на нем с криком:

– Ради бога, пощадите его, Квин! Ведь он еще ребенок!

– И заслуживает порки за свою наглость, – отпарировал капитан. – Но успокойтесь, мисс Брейди, я его пальцем не трону. Вашему любимцу ничто не угрожает. – Говоря это, он наклонился, поднял ленту, упавшую к Нориным ногам, подал ей и добавил язвительно: – Когда молодые леди дарят джентльменам сувениры, другим джентльменам остается только убраться восвояси.

– Господи, Квин! – вскричала девушка. – Да ведь он же ребенок!

– Не ребенок, а мужчина! – взревел я. – И я докажу это.

– Ведь это все равно что ручной попугай или комнатная собачка. Неужто нельзя подарить кузену несчастный клочок ленты?

– Сколько угодно, мисс, хоть целый аршин! – продолжал язвить капитан.

– Чудовище! – вскричала кроткая дева. – Вот и видно, что папенька у вас аршинник, вы все мерите на аршин. Но не думайте, что ваша низость вам сойдет с рук! И ты потерпишь, Редди, чтобы меня оскорбляли?

– Не сомневайтесь, мисс Нора! – вскричал я. – Он за все заплатит кровью. И это так же верно, как то, что меня зовут Редмонд!

– Я прикажу конюху высечь тебя, мальчишка! – пригрозил капитан, к которому вернулось самообладание. – А что до вас, мисс, честь имею кланяться!

Он церемонно снял шляпу и, помахав ею у самых ног, хотел уже ретироваться, но тут подоспел мой кузен Мик, очевидно тоже привлеченный криками Норы.

– Вот так так! Что такое? Джон Квин, что здесь произошло? – спросил Мик. – Я вижу Нору в слезах, дух Редмонда грозится обнаженным мечом, а вы куда-то спешите?

– Я скажу вам, что здесь произошло, мистер Брейди, – сказал англичанин. – Я сыт по горло вашей мисс Норой и вашими ирландскими порядками. Я по-другому воспитан, сэр!

– Ну-ну, это ничего не значит, – добродушно заметил Мик (как выяснилось, он задолжал Квину много денег), – либо мы вас приучим к ирландским порядкам, либо у вас переймем английские.

– У нас, англичан, не положено, чтобы дамы заводили себе по двое обожателей. Вы меня крайне обяжете, мистер Брейди, уплатив должок, а я отказываюсь от притязаний на эту молодую особу. Если она предпочитает школьников, я ей не помеха.

– Полно вам, Квин, вы, кажется, шутить изволите? – спросил Мик.