Не утихала боль того случая, с первой любовью, когда отчим ударил моего парня, и остался страх влюбиться, полюбить.
А может быть, те чувства, что предназначены влюбляться, трансформируются что ли?
И я все равно влюблялась, только не в парня, что по мне вздыхал, а в тех хиппи в рваных джинсах.
Причем сразу, и в парней, и в ихних девочек!
С каким восторгом я смотрела, как один из них брал гитару, и слегка подыгрывая, запевал
– Кто тебя выдумал, звездная страна? Снится мне издавна, снится, мне она!
И я будто взлетала над землей!
– Нравится? Это простая песня, а надо слушать хипповые, идите сюда!
Они подвинулись на лавочке, достали сигареты и протянули нам, будто братья родные!
И мы задымили все вместе, изображая модных курильщиков. А потом откуда то, доставали огромный магнитофон, и врубали рок н ролл!
Вот и солнце взошло над моей тринадцатилетней головой! Вот они, настоящие, необычные!
А рядом стоял Женя, и будто тоже под солнцем, смотрел на меня!
А когда шли по домам, я смотрела на Женину коротенькую стрижку, подозрительно домашнюю,
и на него, совсем не похожего на хиппи.
Наверно его тоже загоняют домой, проверяют уроки, и он такой же,
как все прилизанные мальчики, одетые как отчим.
И я решила устроить всем проверку
– А давайте тоже, хиповать?
– Давайте! – все сразу согласились, а нас было четверо, еще одна девочка, и парень Генка.
У всех в глазах искрился огонек, который появляется сначала там, в наболевшем, внутри!
Мы сидели на лавочке, в парке, и обсуждали нашу новую, оригинальную жизнь.
– Чтобы стать хиппи, надо ребятам волосы отпустить!
– И рваные джинсы достать, еще бы на английском!
– А я на гитаре могу! – обрадовался Женя
– О, кей! А теперь по домам.
Глава 17
Прошло время, ребята отпустили волосы, о, как мы их зауважали! А теперь дело за мной!
Покупаю краску для волос, смешиваю ее с зеленкой, и какой – то синькой для белья,
крашу этим волосы, цвет наполовину голубой, а местами – жёлтый, самое оно!
А новые джинсы, которые стояли месячной зарплаты, просто разрезала ножницами, где попало,
и клеем приклеила заплатки, вырезанные из зимних рейтуз.
И вот, я прорвалась из этой серой, пошлой жизни! А внутри уверенность!
У Дворца культуры встречаемся с нашими мальчиками.
А Генка, молодец! Он стал разговаривать "на английском", правда на собственно – придуманном, но как оригинально!
И вот, мы идем по городу!
Ребята с длинными волосами, кто в клешах, кто в джинсах с заплатками. А у Жени за спиной его гитара! И на нас смотрят все салаги в парке!
Но главное, мы на "английском" говорим, правда никто не знает, о чем, и мы не знаем, но подразумеваем! О том, что это вовсе не понты, а неприятие этого мира, вот!
Мира, в котором живут взрослые, которые чпокают наши радости, одну за другой.
Как – то мы шли по городу, просто шли себе спокойненько и шли.
Вдруг, из кустов нарисовались милицейские фуражки.
Увидев нас, милиционеры взволновались, и подошли. А потом они скрутили нашего Генку, и потащили на ближайшую лавочку.
Наклонив его неприлично, обстригли ему волосы клочьями, и дав хорошего пинка, отпустили.
И главное, прямо при салагах!
Остальных хипарей, с парка смыло напрочь, а самый красивый парень, Женечка, удрал, только пятки сверкали. И больше я его не видела, причем нигде.
В будущем мы встретимся с ним вновь, об этом потом. А вот Генка не струсил, мы его видели в городе, после реставрации. Он снова стал простым парнем, скукотища и разочарование.
И пришлось опять жить скучной жизнью, без солнца, в свои тринадцать лет.
А эти взрослые, им все мешало! То Генкины волосы, то мои проколотые уши, мама все повыдергивала из ушей и скандалила!