Бабушка умерла не сразу. Молоденький парнишка, не так давно вернувшийся из армии, копошился у машины. Потом сел в кабину и стал сдавать назад. Вдруг он увидел в боковое зеркало старушку, но не успел притормозить. Мгновение – и машина сбила бабушку, проехала по голове, раздробила все кости. Несчастная громко стонала, уже без сознания. Умирала тяжело, мучительно. Почему бабушка Вера не услышала, как едет машина? Даже со слуховым аппаратом она неважно слышала, а проходя мимо машины, не ожидала, что та тронется с места.

Местного патологоанатома не было, а приезжающий отказался работать в праздники. Бабушкино тело привезли домой только после Рождества. В морге сказали, что на покойнице и места живого не было – вся переломана.

Водителя решили не сажать в тюрьму: бабушку уже не вернёшь, а жизнь дембелю портить не хочется – он и так себя наказал – на его совести смерть.

Дом у бабушки Веры на крутом берегу. Близко, в нескольких километрах. Но сейчас вечер, зима, холодно и темно, а нужно как-то через лес и замёрзшую реку добраться дотуда: кто ещё будет коз кормить и доить? К тому же не так давно родились маленькие ягнятки, а за ними нужен особый уход. Весь день бедная скотина стояла на дворе не кормленная.

Мама попросила соседа, дядю Пашу Зорина – Кристининого и Натусиного папку, отвезти её на буране до Нивок. Как всегда вся тяжёлая и грязная работа досталась ей, а ведь дома и своих дел хватает: школа и полный двор скотины.

Потом каждый день мама с Настей ходили справляться. Топили печи, грели воду для скотины. Жутко без бабушки, постоянно что-то чудится, даже шевельнуться страшно. Дом осиротел без хозяйки. Настя навсегда запомнила запах пустого дома. Он ей больше не нравился. В доме должны жить люди, должно раздаваться шлёпанье тапок, скрип и хлопанье дверей. Один звук всё же был – до самого лета, до продажи дома, папа не хотел отключать радио. Пусть разговаривает, пусть будет ощущение жизни. В деревне вести разносятся, как гулкое эхо на реке: местные воришки сразу прознали, что дом теперь бесхозный. Ещё до похорон втихаря пробрались в осиротевший дом и обчистили его.

Морозы в тот год стояли страшные – ломом не пробить землю, вот и жгли на кладбище костры.

Коз поспешно продали. Тётя Поля от дома избавилась уже летом. Мама хотела сохранить домик, но ей было сказано:

– Не суйся, это наше, семейное дело.

Интересно, а где же она была, когда мама ходила ухаживать за козами? Тётя Поля ни разу не показалась в Нивках, не помогла по хозяйству. Ольга всё сама да сама. Вот и семейное дело…

Настя мысленно разговаривала с бабушкой Верой: «Ну вот, теперь ты с Боженькой, тебе там хорошо. А когда я молюсь о тебе, бабушка, я чувствую, что ты рядом».

… Может, ничего и не было, просто приснилось? Может, бабушка жива? Она как никто другой любила Настеньку: сильно-пресильно. Эту любовь Настя пронесла через всю свою жизнь; она чувствовала, что, глядя с небес, бабушка Вера защищает её и благословляет.

От пряничного домика ничего не осталось. Новые хозяева снесли всё до основания, увезли на свалку, построили красивый дом, летнюю кухню, вырубили деревья, посадили ровный рядок декоративных кустиков.

– Жалко домик, – часто вздыхал папа, но было слишком поздно.

Дома больше нет, а память о нём осталась.

Прошёл год. Восьмиклассники оделись потеплее – их ждали лыжи. Настя взяла из кладовки под лестницей лыжи и палки – всё старенькое, плохенькое, у одной палки давно отломано кольцо. Ребята заскользили по лыжне, проехали несколько кругов. На бровях и ресницах красиво белел иней. Пора возвращаться. Инна Сергеевна поджидала ребят у входа. Вдруг она зашипела на Настю: