– Избавь меня от этой своей театральности, Мудзин. Ладно… Посмотрю, что у меня есть. Ничего, если ей окажется лет пять?

– Да хоть пять сотен! Спирт есть спирт, – провозгласил барсук, подняв указательный коготь к небу. – С возрастом тоже такие вещи понимать начинаешь. Всему тебя учить, мой мальчик!

Лишь цокнув, Леон прошёл на кухню, взял стопку для водки, а затем спустился через гараж в просторный подвал, уложенный асфальтом. Местами пол кажется свежее, чем остальное пространство. Пройдя в дальний угол, Леон отрыл старую сумку, в которой лежало несколько бутылок водки «Белуга» флагманской серии «Noble». Подвал пропах порохом, ароматом стройки, машинным маслом и бензином. Прямо напротив лестницы расположился высокий оружейный сейф, выполненный из массива ореха канелетто, натуральной кожи и сверхмелких деталей из 24-каратного золота с биометрическим замком. Непревзойдённая итальянская работа, и кажется, что раньше она стояла где-то точно не в подвале.

Вернувшись на веранду, Леон откупорил бутылку водки и налил рюмку Мудзину, ждавшему своего друга с нетерпением, убивая время разглядыванием сада.

– Нихера себе! Леон, дружище, ты меня каждый раз удивляешь! Не пьёшь, а водка премиум! – взвыл Мудзин.

– Тише. Ты разбудишь Мизуки своими криками. Это осталось с праздника. Очень давнего.

– Всем бы такие праздники! Ух-х-х! Сейчас праздник будет у меня! Ну, поехали! – твёрдо взявшись своими лапками за рюмку, барсук в один подход осушил рюмку и поставил её со стуком, как заправский пьяница, утёр губы и смачно выдохнул. – Чистое удовольствие, Леончик! Теперь можно спать споко-о-ойно! Тебе бы тоже, кстати, не помешало. Два раза в день – утром и перед сном. Проверенный способ! – поглаживал свой живот Мудзин, чья морда расплылась в апофеозе наслаждения.

– Обойдусь, пожалуй.

– Ну, смотри! Как знаешь.

Наступила тишина – такая тишина, которая бывает далеко не всегда: ты не один, но можешь молчать, зная, что это устраивает всех и, в-первую очередь, тебя самого. Леон и Мудзин знали цену этой тишины и каждый миг её вкушали с достойной благодарностью. Созерцающая тишина родственных душ – миг редкий и ни на что другое не похожий. Такой миг легче всего описать как: «Наступит – поймёшь. Упустив, будешь плакать». С полчаса они сидели так на веранде под звёздным небом и тихонько покачивались в медитативный такт, поглядывая на раскачивающиеся на ветру бутоны цветов и листья крепких ветвей фруктовых деревьев. Тихое сопение Мудзина прервало редкий миг. Посидев ещё пару минут, смакуя послевкусие последнего мгновения, Леон поднялся из позы лотоса, аккуратно взял посапывающего Мудзина и занёс его в дом, где положил затем на кресло у незажжённого камина. Подумав, накрыл барсука кашемировым бежевым пледом, а затем и сам улёгся на диван подле сладко спавшей Мизуки. В эту ночь кошмары больше не мучали его.

Среди орхидей душистых

Бывают свои тайны.

Но любовь…

Выполнив комплекс упражнений утренней зарядки, который в тени кустов повторял за Леоном Мудзин, надеясь, что Мизуки его не увидит, Леон, так же как и всегда, принял душ и позавтракал вместе со всеми остальными. Мудзин тоже кушал с миски филе красной рыбы и пареный рис с салатом чука под тихий хохот Мизуки, всё время удивлявшейся находчивости барсука, от которого по какой-то странной причине несло перегаром. Ответить на этот вопрос Леон никак не мог, поэтому сам старался не замечать запах.

– Сегодня приезжает Люций, – невзначай сказал Леон, всё ещё завтракая.

– Да ты что? А чего ты раньше не сказал? Придётся теперь впопыхах всё готовить… – вдумчиво ответила ему Мизуки, тут же начав рассчитывать, что и как готовить.