А там закончилось домино и началось вино, вернее водка. Взмахнув профессорской книжкой, я пролепетала:

– Вообще-то, надо тщательно подготовить основание для укладки асфальта. Машина завтра с утра придет. Там работы полно. Все снегом и льдом покрыто.

Мужики дружно и по-доброму заржали и, даже не прокомментировав мое предложение выйти поработать, налили себе по полстакана водки и пригласили меня к столу. Я присела, чтобы не потерять контакта с рабочим классом, взяла по настоянию бригадира Зайцева бутерброд с колбасой и стала с трудом жевать, опять же из солидарности с гегемоном: не привыкла есть такие увесистые ломти, да еще ранним утром. Участие в общем застолье было моей тактической ошибкой, которая сказалась и на стратегии управления всей операцией. Меня нейтрализовали как руководящее звено и вообще перестали обращать на меня внимание. Выпив, закусив, с удовольствием поржав над анекдотами о недотепе-муже, как всегда, некстати вернувшегося из командировки, каждый занялся своим делом. Четверо работяг снова застучали костяшками домино. Двое других, поставив лавки ближе к печке, легли и задремали. Бригадир Зайцев намеревался читать валявшийся на столе журнал с круглым следом на обложке от консервной банки. Вся картина выглядела вполне симпатично: жанровая сценка в интерьере уютной лесной избушки для рыболовов-охотников.

Я тупо сидела, разомлев от жары, дурея от водочных паров и густого дыма крепких папирос, которые Зайцев, кстати, единственный некурящий, назвал противозачаточными. Собравшись с силами, я встала, взяла лопату и метлу и вышла на улицу. Нет, я сделала это совсем не из педагогических соображений. А просто чтобы проветриться. Неожиданно этот простой прием в стиле Макаренко сработал. Не прошло полчаса, как вся бригада, с громким и веселым матерком вывалилась наружу. У бригадира Зайцева в руках был лом. Он шел первым и раскалывал верхний слой льда. За ним шли сотоварищи с лопатами и скребками, подбирали ледяные ошметки и швыряли их в сторону пруда. Бригада работала быстро, слаженно, и мы очистили верхний слой снега довольно быстро, но всего на треть длины дорожки. Кое-где нам удалось очистить до земляного полотна. Оно тоже было, естественно, мерзлое и твердое, как лед. По нормам и правилам и по настоятельной рекомендации профессора Перова мы должны были бы не только расчистить, но и прогреть это полотно перед укладкой асфальта. Но я даже и словом не обмолвилась. Было понятно, что все пойдет так, как скажет бригадир. Расчистка дорожки закончилась ко времени обеда. Все дружно потянулись к теплушке, поставили инструменты в угол, разбудили человека, который спал еще с утра. Оказалось, это моторист, и он ждал, пока трейлер доставит сюда его каток. Ребята сняли телогрейки, шапки, сапоги и полезли в свои сумки за свертками, банками и термосами. На столе вмиг образовался обед с такими разносолами, которые у нас в семье бывали только на 8 марта или 7 ноября, когда тетке на работе выдавали праздничные наборы. У меня, кроме термоса с кофе, плавленого сырка «Дружба» и ржаной коврижки, ничего не было. Это не украсило бы стол, поэтому я достала лишь термос, присела сбоку на лавку и стала хлестать кофе, уткнувшись с большим интересом в книжку об укладке асфальтовых смесей в зимний период. Бригада неторопливо распивала еще одну бутылку водки, с аппетитом закусывала, делясь домашними котлетами, чайной колбасой, огурцами собственного засола, толсто нарезанными кусками желтого в дырочках костромского сыра, и гоготала в промежутках между стаканами над новыми потешными ситуациями из популярной серии анекдотов. В начале застолья меня пару раз приглашали вкусить и выпить, но я твердо говорила «нет» и продолжала давиться кофе. Кое-кто уже закурил, отвалился от стола и готов был прилечь на свободную пока лежанку у печки.