– Мы сейчас идем, – холодно ответил профессор.

Дождавшись, когда за сестрой затворится дверь, профессор сказал:

– Ну вот, началось. Я думал, у нас есть время до завтрашнего дня. Получается, что нет. Идите, готовьте всё.

– Вы уверены?

– Иначе он умрёт.

– Надо получить согласие родственников…

– Вы с ума сошли? Во-первых, он успеет умереть, а во вторых… сами знаете. Какое тут согласие!

– Тогда напишите хотя бы письменное распоряжение…

– Будет вам распоряжение, черт вас возьми! – вспылил профессор и треснул ладонью по столу. – Идите, человек умирает, а у вас одни распоряжения на уме!

Выздоровление Котиля произошло удивительно быстро. Не прошло и двух недель, как его отпустили из НИИ, хотя он ещё чувствовал недомогание и боль в поломанной руке. В течение этого времени ему дважды на дом приносили повестку из полиции.

Вика, его жена, недоуменно глядя на повестку, твердила, что он болен и придти не может. «Несите справку» – холодно отвечали ей дважды, и она носила. В третий раз посыльный, раздражённо хмыкнув, произнес:

– Слушайте, он у вас всю жизнь болеть будет? Он настолько болен, что не дойдёт до горотдела?

– Всю жизнь или нет, а человек болен, – изумленно отвечала Вика.

– Вы понимаете, что наше терпение не бесконечно? Понимаете, что он играет с огнём?

– С каким огнём? В каком смысле? Он пострадавший, а вы ещё и…

– Какой пострадавший? Он – обвиняемый в серьёзном преступлении!

– Как обвиняемый?

– А вот так.

– Да в чем его обвиняют? Его избили до полусмерти, заставили нахлебаться всякой дряни!..

– Пусть берет ноги в руки и по повестке явится, когда там написано.

– Он еле ходит, ему плохо…

– Пусть не симулирует.

– Что вы себе позволяете?

– Не придёт, пусть пеняет на себя.

В назначенный день Котиль пошел в горотдел. Несмотря на указанное в повестке время ему пришлось ждать больше часа. Когда он затворил за собой дверь кабинета и присел на скрипнувший стул, обитый отполированным до блеска дерматином, начальник горотдела, майор Мурдяков, недовольно обронил:

– Ну, наконец-то.

– Что значит наконец-то? Я сижу целый час…

– Наконец-то вы явились, гражданин… Котиль. Мы уже хотели за вами опергруппу присылать.

– Какую опергруппу? С какой радости?

– Как с какой? Вы обвиняетесь в преступлении.

– Что вы несёте? Какое преступление? Меня избили…

– А чего же вы ждали? Вы проникли на предприятие с целью осуществить террористический акт, избили двоих охранников, которые хотели вас задержать, и удивляетесь, что они защищались?

– Они не защищались! – Котиль почти кричал, лицо его раскраснелось. – Бардаганов избивал меня деревянным бруском, а потом поломал руку о колено!

– Перестаньте орать. У меня есть заявление охранников, все побои сняты, запротоколированы.

– Их никто не бил!

– Ага, они сами мордами о стены бились. Кроме того, при вас была взрывчатка.

– Какая к чёрту взрывчатка?

– Полтора килограмма в тротиловом эквиваленте.

– Что?

– Где вы её взяли?

– У меня не было никакой взрывчатки, что за бред!

– У кого вы её купили?

– Я…

– Отказываетесь отвечать? Значит, вы изготовили ее сами. Значит, готовились к теракту заранее.

– С ума сойти, – медленно проговорил Котиль, глядя в бегавшие глазки майора. – Сколько тебе заплатил этот урод?

– Выбирайте выражения! – глаза майора метнули искры, он весь напрягся, но затем, успокоившись осознанием собственной власти, снова расслабился. – Положение ваше и так незавидное, а вы ещё на рожон лезете.

Котиль глядел в пол казённого заведения, не зная, что ответить, понимая бесполезность каких бы то ни было доводов. Глубоко вздохнув, он заставил себя сосредоточиться, понимая, что дело принимает серьёзный оборот.