Церковь. Место, где его бабушка учила молитвам. Место, где он просил прощения за каждую драку в детдоме. Ирония. Там же он теперь просит прощения за убийство.

– Хорошо, – кивнул я, растягивая губы в улыбке. Пусть думает, что я согласен. Пусть верит в спасение. – Но сначала поклянись: никакой полиции.

– Клянусь… – прошептал он, глядя сквозь меня. Он уже не здесь. Он на коленях перед Богом, который его отверг.

И тогда я понял: вера – это ловушка. Для нас обоих.

***

Мы ехали молча. Святослав крутил чётки, будто пытаясь отмолить каждую секунду пути. Его взгляд метался по зеркалу заднего вида, как загнанный зверь.

– Мне кажется, она здесь… – прошептал он вдруг, и я сжал руль до боли в пальцах. Он слышит её? Или это уже моя паранойя?

Вздохнул. Глупо. Ты же сам списывал её крики на алкогольные глюки.

Дорога до церкви тянулась, как петля на осине. Ещё пара километров. Или шагов до эшафота?

– Молитвы знаешь? – спросил он, и в голосе мелькнула искра надежды. Как тогда, когда он верил в мою “таблетку”.

– Нет, милейший, привык своими силами проблемы решать. – Ответил я.

Он отвернулся к окну. Снег падал, словно пепел с небес. Ты думал, Бог тебя простит? А я думаю, как тебя остановить.

Я и в самом деле никогда не молился и не знал ни одну из молитв. Но, до этого дня, считал, что знание их… бесполезно. А этот еще так вздохнул, словно я нанес ему глубочайшую рану.

“Вы прибыли в пункт назначения”, – высветилось на экране навигатора.

– Благодарю, милейший, – хмыкнул я, обращаясь к бездушному устройству. – Жаль, ты не объяснил, как описать это место. Храмы, церкви… Архитектурная религия, одним словом. Никогда не понимал, что тут описывать.

У кованых ворот Святослав внезапно замер. Перекрестился, поклонился – будто включили невидимый выключатель благочестия. Я приподнял бровь:

– Милейший, мы что, в театре? Или это новый ритуал перед боями?

Он проигнорировал сарказм, жестом велев повторить. Пришлось изобразить крестное знамение, чувствуя себя участником дурного спектакля. Главное – чтобы Свят не сорвался, – напомнил я себе.

Внутри храма даже мой цинизм дал трещину. Витражи рассыпали по стенам жидкие солнечные блики, фрески смотрелись арт-инсталляцией от средневековых художников.

– Свечку купить надо, – буркнул Святослав, словно заказывал патроны для подпольного тира.

Ректальные? Со снотворным? – мысленно фыркнул я. – Или тут мода на свечи-сюрпризы?

– А где у вас тут… – кивнул я на ларек, где пожилая женщина с сединой, словно у святой равноапостольной, торговала иконками, буклетами и куклами-ангелами.

Народу в храме кот наплакал, так что мы сразу двинулись к ларьку.

– Здравствуйте, милейшая, – я вклинился в её молитвенно-торговый транс, – нам нужно две свечи. Для полного счастья.

Старушка обратила на меня внимание:

– Богослужебные, алтарные, номерные, венчальные? – Голос у неё оказался под стать виду – сухим, как прошлогодняя проповедь.

– Ректальные, блин, – фыркнул я. – Главное, чтобы горели, а не… – договорить не успел.

Спина взорвалась болью – Святослав впился пальцами в моё плечо. Старушка побагровела так, будто я предложил ей номерные свечи с сатанистской символикой.

– Молчи, если не понимаешь, – прошипел Святослав мне в ухо, отодвигая к ларьку. Его хватка напоминала медвежий капкан. – Две венчальных, – бросил он старушке, не глядя на ассортимент. – И… – он замялся, впервые за всё время потеряв уверенность.

– С молитвой о здравии, – подсказала она, мягко улыбнувшись.

– Да, – кивнул он, словно получил отпущение грехов.

Я потёр лопатку, наблюдая, как они обсуждают тонкости восковой метафизики. Вот тебе и подпольный боец. Умеет же быть нежным, когда не ломает кости.