– Животное, – сказала я вместо прощания, и понеслась, лишь бы только не видеть его.

Татьяна появилась с утра пораньше. Я с трудом разлепила глаза, услышав настойчивый звук звонка, повертелась немного в постели и встала. Еще даже не расцвело окончательно. В полусонном состоянии я поплелась открывать, попутно посшибав все на пути и стукнувшись о всевозможные углы. Потерев глаза, я дотронулась до ручки. Дверь отворилась и, влетела белокурая Валькирия с роскошной и колыхающейся грудью, размахивающая руками.

– Давай скорее, – прошипела она.

– Шесть утра, ты с ума сошла? – простонала я, кутаясь в чужой свитер.

– Он объявился! – снова зашипела она. – Надо скорее уезжать. Пошли, – дернула меня за руку взволнованная гостья.

– Дай я хоть оденусь, – с грустью произнесла я и вздохнула.

– Да, ладно. Иди так. Не будем терять времени, все равно на улицах никого.

Я простонала, захлопнула дверь и стала спускаться с ней на первый этаж к ее квартире прямо в домашних тапочках, причем мужских. Вид был более чем странный. Хотя это ни чуть не помешало работоспособности. Мы вошли внутрь, Татьяна махнула рукой на коробки и дала устные указания, что брать первым, что – вторым, что на что следует ставить. Промучившись с полчаса, подгоняемая Татьяной, я, наконец, проснулась окончательно и стала хоть что-то соображать. Коробки то и дело ставились в багажник маленькой машинки серого цвета, чемоданы заполонили все заднее сидение. Меня удивляло то количество мелочей, которые мадам забрала из дома. Одна из коробок была настолько тяжелой и громоздкой, что нести ее пришлось вдвоем. Развалилась она у нас в руках прямо в коридоре, на пол посыпались с грохотом вещи, заставив притихнуть. Татьяна чертыхнулась, прислушалась, нет ли соглядатаев, и быстро принялась собирать все обратно в коробку. Я тоже присела.

– Твой муж – антиквар? – покрутив одну из вещей, спросила я.

Вещь резко вырвали у меня из рук, после чего она полетела в коробку. Я вздохнула и стала собирать все оставшееся, разбросанное на полу: маленькие статуэтки, вазы, картины.

– Ого, – произнесла я, крутя картину в руках.

– Что? – недоумевая, спросила Татьяна.

– Эти картины тебе дарили?

– Да, – пожала она плечами и небрежно кинула картину в угол.

Мы снова подняли коробку и дотащили еле-еле до машины, погрузили все, что было необходимо ей для новой жизни, и закрыли багажник. Обе выдохнули напоследок. Татьяна закурила и прислонилась к двери.

– Надо ехать, – выдохнула она очередную струйку дыма.

– Езжай. И я пойду, а то я в таком виде народ испугаю.

Я попрощалась с ней и оставила возле машины, медленно зашагав домой. Слава богу, по дороге мне никто не встретился. Закрыв за собой дверь, я еще раз выдохнула и потерла глаза. Только за дверью я окончательно осознала то, что тревожило меня на протяжении получаса – что-то было не так. Что-то в Татьяне мне не понравилось. Я оторвала себя от двери и прошлепала в ванну все в тех же мужских тапках. Там, закрыв дверь, принялась стягивать с себя ненавистную кофту. Мне не нравилось здесь абсолютно все, от запаха до цвета мебели, и причиной тому был владелец квартиры. Я чувствовала себя как пленница, которая сама отправила себя в казематы по глупости, часами сидела и думала о том, что надо уходить, но при этом не предпринимала практически ничего, продолжала говорить себе, как заклинание слова и сидеть возле телефона в ожидании звонка. Покинув ванну в облачении – в своем черное платье, я прошлась по гостиной, выглянула в окно, присела на стул, снова посмотрела в окно, подрыгала ногами, и вздохнув, решила пойти погулять. Делать мне было не чего.