Жертва зашевелившись, рука ее медленно коснулась дрожащими пальцами мужской руки, железной хваткой державшей шею, пытаясь таким образом успокоить. Грудь нервно поднималась и опускалась. Мужчина почему-то замер и задышал сильнее. Я онемела от страха, а мужчина разглядывал что-то на испуганном лице, ничего не произнося. Я никак не могла предугадать его действия, только молила бога избавить меня от плохого. Тут голова с темными волосами наклонился еще ниже и застыл ненадолго, глядя пристальнее. Глаза впивались в мое лицо, вдруг стали меняться, засветиться светом прожектора, опасным и ярким, прожигающим как лазер, которые усиливался с каждой секундой, горел зловещим блеском, и пугал до одури.

По моему телу бегали мурашки в бесчисленном количестве. В карих глазах плясали черти. Вдруг рука немного ослабила хватку, так, что я смогла сглотнуть. Большой палец прочертил линию по моей шее. Тело замерло от страха и неожиданности, его забило от страха током, и я почувствовала тонкий запах, потому что губы коснулись моих. Жадно, с долей злости и попытки насытиться, они целовали. И какая-то терпкая сладость была в поцелуе. Палец руки переместился в ложбинку между ключицами, вторая рука поползла вверх по ноге, поднимая подол ночной рубашки все выше. Я замерла, не дышала, мозг отключился от конечностей, чувствовался только терпко-сладкий вкус на губах, внутри уже нарождалась истерика, а горящие жаром чужие руки жадно скользили по телу, все настойчивее прощупывая каждый изгиб.

– Боже! – крикнула я сама себе и впилась своими ногтями, оттаскивая здоровое тело от себя. – Нет, – вырвалось из горла, – не надо!

На просьбы никто не обратил внимания. С тела стали стаскивать одежду с такой остервенелостью, которую я и вообразить не могла. С меня особо нечего было снимать, себя от одежды Илья освобождал без помех.

– Пусти! Не надо! – слова вырывались с трудом из горла, з останавливали чужие губы.

Руки болели, старались отлепить от себя нежеланное тело, прилагали титанические усилия. Я брыкалась. Мужчина напирал. Кое-как ухитрилась сползти с кровати, он отстранился, позволив соскользнуть на пол. Стать на ноги и бежать – вот что было нужно! Но как только тело приготовилось осуществить побег, меня подняли как котенка и кинули обратно на кровать, заодно залепив оплеуху от души. Мужчина снова навалился, бесцеремонно поднимая подол, и не слушал слезных просьб. Щеку жгло. Кожа была непривычна к таким проявлениям мужской силы, впервые в жизни получив столь неприятный подарок. Ладони прилагали огромные усилия, чтобы расстояние между моим телом и его не сокращалось, от этого заболев. Противнику надоело и, заняв более удобное положение, он резко оторвал руки, сжал своими с такой силой и злостью, что у меня навернулись слезы, нахрапистое тело коснулось моего, обжигая огненной теплотой.

– Не надо, по… пожалуйста… А!

И острая боль, как от раскаленного железа, завладела всем телом. Брызнули слезы. Большое мужское тело обжигало теплотой, в моем же был холод. Он беззастенчиво продолжал действия, сдавливая пальцами мои руки, плечи, причиняя боль в разных частях, и не смотрел в глаза. Я же через пелену слез видела размытое тело мужчины, отвернулась к стене, кусая губы, чтобы сдержать крик отчаяния.

Когда все закончилось, он устало лег подле, дыша полной грудью, и уставился в потолок, потирая кулаком глаза. Я, наконец, ощутила всю силу, с которой тряслось тело, мерзшее от холода снаружи и внутри. Прошло несколько минут. Я лежала не помня саму себя, пыталась закрыть глаза, но снова резко открывала их, от страха. Становилось все холоднее. Медленно перекатившись на бок, нервными руками натягивая хоть что-то, чтобы согреться, я стала кутать колени в подол, поджимая их, смотрела в стену и бездвижно пролежала минут пять.