Сканирую взглядом помещение, отыскивая диван, на который я бросила пальто. Иду туда.

– Ты вся дрожишь, – не унимается рыжая.

– Тебя это не касается. Никого не касается, – повышаю голос, в котором сразу проскальзывают истеричные нотки.

– Он что-то тебе сделал?

– Что? – смотрю на нее еще более ошарашенно. Это что в ее глазах? Забота?

Стефания поджимает губы и громко выдыхает.

– Ты же сама себе яму роешь.

– Я не вещь и не мусор, чтобы распоряжаться мной как ему…

– То есть ему ты это показываешь. А для своего Вити была половой тряпкой черт знает сколько лет и помалкивала.

Хлесткая и очень правдивая пощечина. Замолкаю. Весь гнев исчезает как по щелчку пальцев.

– Ты еще здесь? – голос Клима раздается с лестницы. Он спускается вниз с бутылкой в руках. – Проваливай. А ты, – поворачивается к Стефе, – сердобольная, в следующий раз отправишься за ней.

Стефа молчит. Только еле заметно кивает и сразу ретируется. Вновь оставляет нас наедине.

Вяземский делает вид, что я пустое место. Просто проходит мимо.

Перекидываю пальто через локоть и очень быстро выхожу на улицу. Втягиваю холодный, но освежающий мутные мысли воздух.

У припаркованной рядом машины меня действительно встречает высокий, крепко сложенный мужчина - тот самый водитель. Правда, домой меня никто не отвозит. Затаскивают обратно в особняк. Видимо, у Вяземского слишком быстро меняется настроение. Чтоб его!

26. 26

Меня под белы рученьки возвращают в гостиную. Клим медленно присаживается в кресло и ставит бокал на низкий столик.

– Я погорячился, – кивает куда-то за мою спину. – Останешься сегодня здесь. Мельниковским псам не стоит знать, что ты забежала ко мне на минутку. Могут подумать, что ты сдала его и сделала ноги. Спальня наверху, вторая направо. Тебя проводят.

Он говорит это ровнейшим тоном. В глаза не смотрит. Громила, что позади, подталкивает меня к лестнице. Шиплю и, резко развернувшись, обжигаю этого мужлана взглядом.

В комнату, конечно, поднимаюсь. Нет смысла спорить и показывать характер. На сегодня мне хватило. Надолго хватило.

Приняв душ, очень долго лежу на огромной кровати и никак не могу заснуть. В голове тысячи мыслей. Почему-то в памяти всплывают события восьмилетней давности. Это было ночью. У океана. Клим тогда вновь повздорил с домашними, и я еле смогла утащить его с ужина, чтобы не довести до скандала. Вдыхаю, и мне кажется, что холодный морской воздух пропитывает мое тело. Словно я и сейчас стою там, у самой кромки воды. На дворе сентябрь. На мне нет туфель, а ноги омывает ледяная вода. Зубы стучат.

Клим стягивает с плеч кожаную куртку и набрасывает ее на меня. Обвивает дрожащее тело руками. Смотрит точно в глаза и чертовски этим пугает. Хочу убрать его руку, но он не позволяет. Сжимает мое запястье и резко тянет на себя.

Тогда я никак не могла разобраться, откуда в груди вдруг появляется этот трепет. Списывала все на эмоции. Я всегда была эмоциональной, сейчас уже, наверное, меньше. Но тогда я жила розовыми мечтами, но при этом никогда бы не поверила, что парень, меняющий девчонок как перчатки, может влюбиться. Влюбиться в меня. Я же была ему другом, черт побери. Другом.

В том, что сегодня произошло, искать виновных – сложно. Я не хочу снимать с себя ответственности. В моей жизни было и похлеще, только вот от Клима я подобного не ожидала. В моих глазах он был человеком.

Сама я уже давно жалкое подобие. А вот он…

Стираю выступившие слезы и в миллионный раз ловлю себя на мысли, что, как только он появился в городе, я плакала больше, чем за последние восемь лет.

Научилась абстрагироваться, нарастила броню... Только вот для него она оказалась слишком тонкой.