Вадим опустил голову, и из глаз закапали слёзы.
– Знаю, знаю, тяжело тебе сейчас, – вздохнул сочувственно Малик. – Но не держи зла на меня, Вадик. Мы ведь собирались только поговорить с ним и… припугнуть немного. Теперь и мы в затруднении, не знаем, как быть дальше.
– И, что же делать теперь? – смахнув слёзы и с трудом проглотив подхвативший к горлу ком горечи, прошептал Вадим. – Как же я смогу объяснить смерть брата его друзьям и, в первую очередь, детям?
– А чего тут объяснять, – пожимая плечами, сказал Малик. – Мы его отвезли в больницу, а там сказали, что на улице возле ресторана подобрали. Здесь всё чисто, не подкопаешься. Детям найдёшь что сказать, а там… Займёшь место брата в его офисе и продолжим сотрудничество. Начатое дело придётся продолжать, согласен? Да и тебе большие деньги не помешают, я прав, Вадик?
Богословцев промолчал. Его сотрясало от беззвучных рыданий. В салоне зависла удручающая пауза.
– Всё, хватит рыдать, дорогой, – не выдержал, наконец, Малик. – Ты же мужчина, а брата твоего слезами не оживить.
– Это я, я во всём виноват, – всхлипнув, посетовал Вадим. – Если бы не я, то…
– Ша, я сказал достаточно, – чтобы воздействовать на него, повысил голос Малик. – Как дальше дела варганить, вот о чём думать надо, а не слёзы лить. Ты сейчас домой топай и о похоронах думай. А утром мне позвони. Какая помощь нужна будет, не стесняйся, проси. Мы теперь с тобой как братья и помогать друг другу обязаны. Если я не прав, то не стесняйся скажи?
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
«АБОРИГЕНЫ «ГОРОДКА ЧЕКИСТОВ»
1.
Покатав племянников по городским улицам, Вадим подвёз их к комплексу зданий на проспекте Ленина и, свернув на перекрёстке, остановил машину.
– Вот этот комплекс называется «городком чекистов», – указывая рукой на облезшие пятиэтажки, сообщил он. – Между прочим, памятник архитектуры федерального значения. Здесь четырнадцать корпусов, в которых располагаются четыреста сорок четыре квартиры.
– Знаю, не раз проезжал мимо, – вздохнул Кирилл.
– Хорошо, возможно, вы и бывали здесь, – не стал спорить Вадим. – Может быть, в краеведческий музей приезжали. А известно ли вам, племяннички, что этот городок – конструктивистский ансамбль в квартале проспекта Ленина и улиц Луначарского, Первомайской и Кузнечной?
– Известно, мы же в Екатеринбурге живём, – поморщился Кирилл. – Только не пойму, к чему ты клонишь, дядя?
– Так вот, – будто не услышав его, продолжил Вадим, – городок состоит из четырнадцати корпусов: восьми жилых и одиннадцатиэтажного общежития. Здесь имеются поликлиника, столовая, прачечная, ясли, дом культуры, магазины, общественная баня, парикмахерская, детский сад и клуб с концертным залом. Жилые корпуса городка выстроены пилой. Вместе строения образуют закрытый двор, доступ в который во времена СССР был ограничен.
– Послушай, дядя, для чего ты нам всё это говоришь? – заподозрив неладное, насупился Кирилл. – Ты для чего нас привёз сюда? Мы что, в одном из этих сараев жить будем?
– Вот именно, для этого я сюда вас и привёз, – улыбнулся Вадим. – Жизнь в коттедже даже для взрослых обременительна и затруднительна, а здесь… В двенадцатом корпусе жил ваш дедушка и его сыновья, то есть я и ваш папа… Здесь центр города, дома считаются элитными, и вы, кстати, рядом со мной будете. Я здесь недалеко живу.
Вадим провёз племянников по городку и остановил машину у корпуса номер двенадцать. Выйдя из машины, они вошли в подъезд и поднялись на третий этаж.
– Вот здесь вы будете жить, парни, – открыв дверь и пропуская в квартиру племянников, сказал Вадим. – Эти хоромы принадлежат только вам двоим при условии, что вы будете вести себя тихо, не беспокоить соседей, и они не будут строчить на вас жалобы.