. Заинтересованность Вольдемараса в прилете советских самолетов, по мнению исполнявшего обязанности начальника 1 Западного отдела Боркусевича, объяснялась тем, что за неимением своего собственного флота, Литва не могла должным образом ответить на этот визит. Действительно, Литва, получив приглашение на торжества по случаю 10-летия военно-морского флота Латвии (июнь 1929 г.), не прислала ни одного судна.

Приведенные НКИД аргументы, вероятно, оказались не единственным фактором, учитывавшимся Политбюро при вынесении решения. Требование смертного приговора литовским коммунистам означало нечто большее, чем репрессии против товарищей по борьбе. Исход процесса (вынесение смертных приговоров накануне визита Балтфлота в литовский порт) мог стать ударом по советскому престижу. Возможно, по этой причине, 8 августа Политбюро постановило «отложить» окончательное решение, а 12 августа обусловило возвращение к обсуждению этого вопроса помилованием литовских коммунистов. Тем не менее, предложение о визите литовской эскадрильи оказалось внесено в повестку дня двух последующих заседаний Политбюро (15 и 22 августа)[542]. Остается неясным, было ли это вызвано договоренностью о постоянном слежении за выполнением решения от 12 августа или настойчивостью НКВМ, заинтересованным в проведении плановых учений военных судов. Отношение НКИД к прилету литовской эскадрильи оставалось отрицательным. Руководитель 1 Западного отдела отмечал, что несогласованность предполагаемого визита с ведомствами и угрозу приведения в исполнение смертного приговора рассматриваются как препятствия к решению этого вопроса[543].

Смещение Вольдемараса в сентябре 1929 г. вызвало в Москве подозрения о возможных изменениях во внешнеполитической ориентации Литвы и похоронило выдвинутый им проект дополнительной демонстрации дружественных отношений СССР и Литвы. К вопросу о ней Политбюро более не возвращалось, состоявшийся в середине августа заход судов Балтийского флота в Мемель явился повторением ежегодных «заграничных учебных походов» советских военных судов.

5 января 1930 г.

Опросом членов Политбюро

64. – О Польше.

Принять предложение НКИД.

Протокол № 112 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 5.1.1930. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 771. Л. 11.

Вероятно, голосование опросом было проведено при проведении заседания Политбюро 5 января 1930 г., в котором принимали участие Ворошилов, Куйбышев, Рудзутак, Рыков, Сталин, Томский. Содержание решения установить не удалось. Возможно, оно было связано с обстоятельствами выезда в Варшаву Антонова-Овсеенко и определяло линию поведения в случае ответных мер со стороны польского правительства на высылку двух сотрудников консульства в Киеве[544].

25 января 1930 г.

7. – Об Эстонии (ПБ от 15.1.-30 г., пр. № 113, п. 24) (т.т. Литвинов, Каганович).

а) Разрешить коллегии НКИД пригласить в Москву эстонского министра иностранных дел Латтика.

б) Назначить полпредом в Эстонии т. Раскольникова.

Выписки посланы: т. Литвинову – все, т.т. Горбунову, Москвину, Бубнову – б.

Протокол № 115 (особый № 113) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 25.1.1930. – РГАСПИ. Ф. 17. On. 162. Д. 8. Л. 52.

Решение о приглашении в Москву министра иностранных дел Эстонии Я. Латтика было вызвано беспокойством, которое породила в советских политических кругах активизация польско-эстонских отношений в конце 1929 – начале 1930 г. Избрание главой эстонского государства О. Штрандмана в НКИД встретили с настороженностью. Двумя годами ранее на Кузнецком мосту считали кандидатуру Штрандмана наиболее подходящей в качестве посланника Эстонии в СССР. Однако за годы работы в Варшаве посланник Штрандман проявил себя последовательным сторонником развития отношений с Польшей