. Его выезд задерживался из-за необходимости передачи дел новому руководителю 1 Западного отдела. В полпредстве в Литве был необходим человек, искушенный в проблематике советско-литовских и советско-польских отношений. А.В. Фехнер, продолжительное время работавший в 1 Западном отделе НКИД, удовлетворял этому требованию. Однако осенью 1930 г. в эмигрантской печати появились разоблачительные материалы В. Бурцева о Фехнере, (он обвинялся в причастности к похищению генерала Кутепова в январе 1930 г.). Трудно судить, насколько достоверна была информация Бурцева; поверенный в делах Англии в Эстонии Джером выражал возмущение ею и указывал на несоответствие некоторых приводимых в печати деталей фактическим обстоятельствам[645].

В ОГПУ сложилось мнение, что под влиянием публикаций Бурцева, белоэмигранты попытаются совершить в отношении Фехнера акт мести, и настаивали на отмене поездки в Ковно. Коллегия НКИД не согласилась с этим и внесла вопрос «в инстанцию». Через два дня после решения Политбюро и «завершения лечения» Фехнер отбыл в Каунас[646].

30 ноября 1930 г.

Решение Политбюро

12/20. – О концессиях «Ян Серковский» и «Жесть-Вестен» (т.т. Шверник, Каменев, Ганецкий).

а) Признать целесообразным ликвидировать концессию «Ян Серковский».

б) Поручить Главконцесскому добиться минимальной суммы компенсации (не свыше одного миллиона рублей) за оборудование и капитальные вложения.

в) Предложить ЦК металлистов свои действия по отношению к концессии «Ян Серковский» согласовать с т. Каменевым.

[…]

Выписки посланы: т.т. Каменеву, Швернику, Булату.

Протокол № 17 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 5.12.1930. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 806. Л. 12.

Десятью днями раньше вопрос о польской концессии «Ян Серковский» был поставлен в числе других «вопросов ВЦСПС» его новым председателем Н.М. Шверником. «В связи с трудовым конфликтом на концессионном заводе “Ян Серковский”» Политбюро поручило комиссии Оргбюро (Шверник, Крестинский, Булат, Лебедев, Лобов) «определить, какие убытки мы можем понести в случае ликвидации концессии»[647].

Вероятно, привлечение начальника Главконцесскома Л. Б. Каменева и члена Коллегии НКТ Я.С. Ганецкого к рассмотрению этого вопроса в Политбюро обусловливалось заключением комиссии Оргбюро в пользу ликвидации концессии.

15 января 1931 г.

2. – О Румынии и Турции (т. Литвинов).

Поручить рассмотреть вопрос комиссии в составе т.т. Молотова, Литвинова, Ворошилова и Сталина. Созыв комиссии за т. Молотовым.

Выписки посланы: т.т. Молотову, Литвинову, Ворошилову, Сталину.

Протокол № 23 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 15.1.1931. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 9. Л. 116.

9 января 1931 г. посол Турции в Москве Х. Рагиб-бей передал наркому по иностранным делам предложение о возможном посредничестве Турции в нормализации советско-румынских отношений. Согласно сообщению посла, министр иностранных дел Т. Рюштю, получив приглашение посетить Бухарест в начале 1931 г., обусловил свой визит возможностью достижения практических сдвигов в урегулировании отношений Румынии с СССР и Венгрией. По мнению министра, главным мотивом этого приглашения явилось «желание Румынии зондировать его насчет возможности советско-румынского соглашения», и потому он поручил послу в Москве выяснить советские соображения на этот счет. Литвинов выразил скептицизм относительно серьезности намерений Бухареста, однако «обещал подумать и дать ответ Рюштю через несколько дней»[648].

Вероятно именно по этому поводу 15 января Литвинов представил свои соображения на усмотрение Политбюро. Нарком и его коллеги не могли не учитывать, что инициатива турецкой дипломатии являлась одним из проявлений общей тенденции к поискам разрешения бессарабской проблемы на рубеже 1930–1931 гг.