На четвертый день после смерти отца Фарагундо решил отправиться к шхуне. Он теперь был единственным и полноценным владельцем шхуны под названием «Удача». Проходя то место, где ему встретилась старуха, он очень сильно смутился, ведь боль о потере отца висела над всеми чувствами и мыслями. Парень неожиданно одернул сам себя:

– Она сказала – «что я, куда-то, опоздал и потерял половину себя?!

– …половину себя?!…Это же она мне сказала про отца! – удивленно для самого себя подытожил Фарагундо, зажмурив глаза от безысходности.

– Кто она такая? Что это было? Ведьма? Проведение? Ангел? Лукавый? Что?! – стуком вагонных колёс пронеслась цепочка перечисленных самому себе вопросов.

Он не заметил, как вышел на пирс и приблизился к месту швартовки «Удачи». Рыбаки вечером того же дня, когда погиб Патер, перед самым дождём подтянули парусник на место стоянки к пирсу за номером восемь и закрепили его должным образом.

Взойдя на судно, Фарагундо завалился в трюм и лицом вниз обессиленно рухнул на койку. Теперь все его мысли были прикованы к предсказанию морщинистой гнездарки.

– Что она ещё сказала? – настойчиво стучалась в его голове мысль.

– Кажется, она сказала, что бы я ни ходил к….. – смутился он в своих догадках, но тут же продолжил:

– ….разноногому Юнте! И при чем целую неделю! Точнее она сказала: каждый день недели – наконец припомнил он.

Дальнейшие воспоминая, притянули в его сознании слова о скорой смерти, которую в случае визита к калеке Юнте предрекла старая женщина. Пробыв ещё какое-то время на шхуне, и обойдя её всю по палубе, он поднялся на мостик и подошёл к штурвалу. Робко взяв, лентяйки руками он обернулся на корму и представил, как отец, вытягивающий сети, столкнулся со змеёй нос к носу, получив смертельный укус в лодыжку левой руки. Как он, понимающий всю серьезность происходящего, не теряя времени, поднял все имеющиеся паруса и, взойдя на мостик, направил свою «Удачу» к берегу. Надеждой на единственный шанс спасения, был укол сыворотки у доктора, к которому надо было срочно добраться! И как он, уже слабеющий всем телом, героически боролся с плотной и сильно сопротивляющейся водной стихией, направляя шхуну обходным маневром через соседний пирс до своего причального места!

Фарагундо понял, что отец не мог спуститься на палубу и убавить количество парусов хотя бы на одной мачте для прямого подхода на малом ходу к своему пирсу! И последнее, что встало в его глазах: та поза, в которой парень застал своего отца у штурвала!

В этот момент вспомнились слова отца:

– Настоящий морской волк бьётся до конца, и капитан покидает мостик только в двух случаях – последним или, когда мёртв!

С головы до ног Фарагундо опять обожгло болью утраты. Он сошёл со шхуны, закинул трап и, не оглядываясь, пошёл домой. А куда ему ещё было идти? Ведь там находились две родные, любимые и облачённые, как и он в горе – мать и сестра!

Несчастье случилось в пятницу одиннадцатого августа. Шёл четвёртый день, после гибели отца, а точнее – понедельник.

Фарагундо брёл ровным и мерным шагом. Все улицы пригорода Сан-Луано вели вверх, и подняться не уставшим или хотя бы без небольшой одышки было невозможно. К дому вели разные улицы. Он шёл просто и неосознанно по направлению к своему жилищу. Порой улицы были настолько узки, что из окон домов, стоящих противоположно друг другу можно было перекинуть десятифутовую верёвку и вторым концом с петлёй зацепить ручку ставней противоположного окна.

Фарагундо не заметил, как оказался на переулке где жил убогий Юнта. Хромым он был от рождения – таким родился, но не смотря на физический дефект он был уважаемым пареньком за свой интеллект и смекалку. Побить или обмануть его было сложно. Он изворачивался как уж и заговаривал своего обидчика на раз-два, всегда выкручивая ситуацию в свою пользу.