В Балчуге они прожили пять дней или сто двадцать часов, из которых вряд ли больше десяти провели вне постели. Затем они сняли не очень большой, но уютный дом в Барвихе, а также купили для Грини чёрный «Форд» и водительские права. Стоял дачный сезон, и в посёлке кучковалось много дам из гламурной московской тусовки. Со многими из них, как оказалось, Маня была на короткой ноге.

Лето пролетело, словно один день, и тусовка переместилась в столицу. Маня не выносила автомобильных пробок, и по её просьбе Гриня арендовал на осень и зиму ещё и двушку на Садовом кольце, где они стали проводить большую часть времени.

Неожиданно объявился Манин брат, Пётр Лесков – теперь уже не офицер (а если быть точнее, теперь уже не прапорщик) Кантемировской дивизии, а работник какого-то мутного частного охранного предприятия. Он снимал квартиру неподалёку и, увидев случайно младшую свою сестрёнку, понял, что она отнюдь не бедствует, как он себе представлял. С этого момента Пётр стал частым гостем Грини и Мани. Хорошо бы он приходил один, так он ещё приводил с собой своих многочисленных друзей, таких же, как и он, обжор и поддавальщиков.

Особенно им нравилось, взяв у Грини ключи, выезжать с девками «на шашлыки» в дом, снимаемый им в Барвихе. После одного из таких посещений Грине позвонили из Барвихи соседи и сообщили, что дом горит. Гриню пробил холодный пот – под одной из половиц этого дома лежала сумка со всеми их деньгами. Гриня давно уже собирался перевезти её в московскую квартиру, но постоянно что-то мешало. Гриня прыгнул в «Форд» и понёсся в Барвиху, нарушая все дорожные правила.

Когда он приехал, пожарные уже сворачивали шланги. По мокрому пепелищу бродили хозяин дома и представитель страховой компании. Гриня тоже поковырялся в золе, но не нашел никаких остатков ни денег, ни сумки…

Гриня возвращался в Москву в беспредельном отчаянии. Невозможно было представить себе, как он сообщит Мане про утрату денег. Гриня всерьёз опасался, что вслед за деньгами он потеряет и её любовь. Считая брата Мани если не прямым, то косвенным виновником постигшего их несчастья, Гриня заехал к нему домой в надежде получить хоть какую-то компенсацию. Пётр заявил, что не даст ему ни копейки, так как ни он, ни его друзья не имеют никакого отношения к пожару, а что касается пропавших денег, то он бы на месте Грини так не убивался, потому что такую красоту, какой обладает его сестра, очень легко конвертировать в любую валюту. Он, Пётр, может хоть сейчас дать Грине телефон одного очень богатого и влиятельного человека, готового за ночь с Маней выложить весьма кругленькую сумму.

Гриня, возмущённый цинизмом Петра, набросился на него с кулаками, но тот, будучи физически гораздо крепче Грини, смеясь отбил все его наскоки и предложил другой вариант: самому Грине найти себе богатую старуху – с Грининой-то красотой и молодостью это будет совсем несложно. Гриня ответил, что он скорее умрёт с голоду, чем начнет торговать своей любовью.

«Я знаю ещё один красивый и немозолистый способ зарабатывать бабки, – сказал Пётр. – Карточная игра. У моих друзей есть знакомые, которые только этим и живут. Но имеется один нюанс: какой бы ловкостью рук ты не обладал, если станешь действовать в одиночку – попадёшься рано или поздно и будешь жестоко бит».

Гриня спросил, не может ли Пётр свести его с этими людьми, чтобы они взяли его в свою компанию. Петр ответил, что это не так просто, но он попробует.

Гриня покинул Петра несколько приободрённый, попросив его пока ничего не говорить сестре о несчастье с деньгами. Чтобы Маня ничего не заподозрила, он вынужден был срочно, – а потому недорого, – продать свой «Форд», объяснив ей, что сдал машину в ремонт. Чтобы растянуть вырученные деньги, он максимально сократил свои расходы (даже втайне от Мани стал обедать в «Макдональдсе»), в то же время ни в чём не ограничивая её. Она же, как нарочно, пристрастилась к игре в рулетку и спускала порой за ночь сумму, которой могло бы им хватить на месяц скромной жизни.