Уже совсем стемнело, когда Гриня немного успокоился и думы его стали приобретать другое направление. С чего он решил, что Маня ему не верна? Может быть, в машине сидела какая-нибудь её подруга по дискотеке или фитнес-клубу? А скорей всего, это был её брат, получение денег от которого Маня так скрывает от Грини… Он тут бродит, как ненормальный, по кустам, а она сидит дома, беспокоится, что его долго нет, выглядывает в окна… Гриня решил ни о чём пока не расспрашивать Маню. Он уверил себя, что рано или поздно она сама расскажет ему обо всём.

Маня встретила его с заплаканными глазами, с упрёками за позднее возвращение, и у Грини исчезли последние сомнения в её верности. За ужином Маню не покидала печаль, и Гриня нет-нет да и ловил на себе её какой-то особенный взгляд. Гриня решил, что это проявляются остатки пережитого волнения, вызванного его долгим отсутствием.

Вдруг в дверь позвонили, и Гриня пошел открывать. При этом он заметил, что Маня поспешно вышла из-за стола и заперлась в ванной комнате. Гриня отворил дверь и увидел трех дюжих мужчин, в одном из которых он узнал охранника своего отца. Они, не говоря ни слова, оттеснили Гриню и прошли в квартиру, затем быстро нашли Гринины документы, и, не дав ему опомниться, силой вывели на улицу. В машине, стоявшей у подъезда, сидел Гринин брат.

«Извини, Гриня! – сказал он. – Так будет лучше для всех, а для тебя – в первую очередь!»

Утром следующего дня Гриня предстал в Гатчине перед отцом. Отца переполняли гнев и возмущение. Он яростно говорил о Гринином эгоизме и бессердечии, о том, как они с братом волновались, не имея о нём никаких известий, о том, что ради уличной девки Гриня предал интересы семьи и готов сгубить себе жизнь…

«Она не уличная девка! – крикнул Гриня. – Это моя девушка, и я её люблю так же, как ты когда-то любил мою мать!»

«Как ты смеешь ставить свою мать, эту святую женщину, рядом с этой мерзкой шлюшкой! – заорал отец. – Ты, похоже, не знаешь, что кроме тебя у неё был ещё другой ухажер, может быть, даже не один!»

«Это враньё!»

«А как же, по-твоему, я узнал ваш адрес?! Не догадываешься?.. Так знай: его мне сообщил её содержатель, очень известный и состоятельный, между прочим, человек, а она, чтобы от тебя, пацана наивного, избавиться, специально рассказала ему, как меня найти!»

«Всё равно не верю!» – сказал Гриня, дрогнувшим голосом.

«Как хочешь, – отец рубанул рукой, – только имей в виду, я не выпущу тебя за порог, пока ты не одумаешься!»

Так начался Гринин «домашний арест». Он мог находиться в любой из комнат отцовского особняка, но его попытки выйти на улицу пресекались охраной. Впрочем, Гриня и не сильно стремился покинуть дом, более того, он вообще старался без особой необходимости не выходить из своей комнаты и не общаться ни с отцом, ни с братом, ни с кем-нибудь ещё из рода человеческого. У отца была богатая библиотека. Гриня отобрал себе для чтения книги самых разных писателей, – зарубежных и отечественных, древних и современных, – и во всех этих книгах он находил великое множество примеров женского предательства и коварства…

Спустя несколько месяцев Гриню посетил Тимофей, который, как выяснилось, забрал свои документы из Ветеринарной академии и поступил в Московскую духовную семинарию. Тимофей в самых восторженных тонах рассказал об учёбе в семинарии и о новом смысле, который обрела его жизнь с тех пор, как он решил посвятить её служению Богу. Гриня ещё до приезда друга сделал вывод, что обычная жизнь среди людей никакого здравого смысла для него иметь не может, поэтому слова Тимофея легли на благодатную почву. Он обратился к отцу с просьбой отпустить его на учёбу в Московскую семинарию.