– Чего? – абсолютно ничего не понял Фалайз. – Какой ещё некрополис? И при чём здесь трёхкомнатная…

– Забей. – Жрица махнула рукой на это дитя современности и повторила просьбу: – Тукану не говори. Курган и курган. Обычная скучная прогулка.

– Но…

– Слышь, если ты ему хоть словом намекнешь, – пригрозила куда понятнее вампирша, – сам будешь его отсюда вытаскивать!

Наконец, после долгих блужданий по весьма запутанной системе коридоров путь их подошёл к цели назначения. Это была самая крупная из виденных игроками за сегодняшний день комната, вернее пещера, причём весьма большая – потолок едва-едва видно было. Всё её внутреннее пространство занимало довольно банальное на вид кладбище в готическом стиле.

Примерно по центру на небольшом холме, сделанного из чего-то слишком сильно напоминающего плотно утрамбованные кости, высился чёрный обелиск. Кончиком он упирался в самый потолок и был весь покрыт светящимися, весьма замысловатыми на вид рунами. Возле холма находился широкий ритуальный стол, представлявший собой ничто иное как очередную вариацию на тему надгробия.

Вокруг него было довольно многолюдно. Помимо уже привычных скелетов на этот раз в одеждах, по всей видимости, неких жрецов, здесь находилась пара пока ещё живых ботов, очевидно до недавнего времени принадлежавших Лексенду. Их крепко связанными положили на стол, окружив каждого целой кучей странных свечей. Мало того, что они были сделаны из чёрного воска, так ещё и горели уже хорошо знакомым зелёным огнём.

Над ботами готовилась к ритуалу человекообразная фигура точь-в-точь как с изображения на стене. Причём появление «во плоти», то есть объем и освещение, не придали ей особых черт: она оказалась словно бы соткана из теней и потому имела очень условные границы и формы. Например, было понятно, что фигура скорее мужская, чем нет, и что она на две-три головы выше даже и без того очень высоких эльфов, но не более того. Лицо также отсутствовало – лишь пара светящихся голубым глаз примерно обозначали расположение головы.

Чуть поодаль, так сказать, на фоне находилось несколько сотен призраков, выстроенных в одинаковые ряды. Они безостановочно пели или, вернее сказать, ныли. Разобрать отдельные слова оказалось невозможно, но сам мотив был настолько депрессивным, что это и не требовалось. Как будто кто-то взял все мыслимые вариации слова «депрессия», включая ближайшие синонимы, со всех языков мира и сплел из этого песню. После чего решил, что она получилась слишком уж весёленькой и позитивненькой, повторил процесс два или три раза, пока не довёл концентрацию ДЕПРЕССИИ до ультимативных значений.

К счастью, стоило игрокам оказаться рядом, как стенания прекратились. Лич же – а тень несомненно являлась некой вариацией именно на эту тему – потерял интерес к ботам. Он мгновенно переместился, материализовавшись возле стушевавшейся от такой близости Фионы, тучей над ней навис. От лича веяло холодом и чем-то потусторонним, но в остальном нападать он не спешил.

– А вот это уже что-то из пятёрки, – тихо сказала Фиона и, убедившись, что у тени перед ней нет рта, догадалась. – Опять пантомима?

Лич отреагировал на голос повышенным интересом. В отличие от скелетов, по нему было куда сложнее понять суть реакции и даже понял ли он сказанное, но жрице однозначно удалось завоевать его всеобъемлющее внимание.

– Эти боты чужие, – вздохнув и убедившись, что ни Фалайз, ни Калита не горят желанием вести переговоры, сообщила Фиона. – Не ваши.

Тень заколебалась и задрожала, что выглядело совсем не как проявление радушия и взаимопонимания. Скорее как своеобразное возмущение.