– Не напоминает. Ни концептуально, ни как-то иначе, – заявил с уверенностью рахетиец. – Идём, я видел лопаты под тварью в церкви…

– А, этого не потребуется, это я сам. – Загадочно и с некоторой долей коварства улыбнулся Фалайз.

***

Столица Рахетии – неприступная, ни разу не раскрывшая свои ворота перед захватчиками Никамедия – умирала. Город не только горел и стонал сонмом голосов. Его грабили, а по тесным улочкам текли реки крови, пускай и всего лишь игровой. Всё это происходило под один и тот же клич, то и дело эхом прокатывавшимся туда-сюда:

Бей рвачей-богачей!

Поджигайте замки сволочей!

Бей рвачей-богачей!

К стенке вороватых палачей!

Ворвавшиеся в город солдаты, всё ещё носящие доспехи и знаки различия Рахетии, но уже не относящие себя к этому государству, поставили перед населением столицы простой и незавидный выбор, который до этого часто ставили перед городами других стран: умереть, покорно склонив голову перед захватчиками, либо попытаться оказать сопротивление и погибнуть в бессмысленном бою на радость атакующим.

Первыми «милость» победителей в гражданской войне вкусили те, кто открыл ворота города и обезоружил гарнизон, надеясь тем самым улучшить своё положение. С ними расправились с особой жестокостью, не забыв и про сам гарнизон.

В эти мгновения мир солдат бывшей Рахетии был прост и незамысловат. Друзьями и соратниками они называли тех, кто прошёл вместе с ними от горечи поражения в горах Заводного города сюда, далеко на юг, чтобы отомстить тем, кто на самом деле был их врагами. Политикам, продавшим свою лояльность за весьма скромные деньги. Офицерам, которые на поле боя никогда не появлялись, но вешали на себя одну медаль за другой. Торгашам, в чьих цепких лапах даже самый паршивый шлем становился по цене золота. И наконец, но не в последнюю очередь, Императору – игроку, который столько времени продавал Рахетию всем, у кого было золото, обрекая её на вечные поражения.

Штурмбаннфюрер Валераад и его отряд – всё, что осталось от воинской элиты Рахетии, так называемых штормтруперов, – остановились на отдых возле горящего магазина, ранее специализровавшегося на защитном снаряжении. Его владельца отловить не удалось, зато удалось «отвести душу» на ботах-слугах, которые теперь украшали собой, словно бабочки в чьём-то альбоме, пока ещё не тронутый огнём фасад здания.

– Никогда не видел таких щитов у нас в армии, – заметил один из штормтруперов, разглядывая добычу. – Такой и баллисту выдержит!

– Ты не выдержишь! Ха!

Раздалось согласное гудение и хохот. Сегодня многие солдаты Рахетии сделали массу открытий по поводу того, на что на самом деле уходили результаты их походов. В «Хрониках» давно ходила очень обидная присказка, что, дескать, у Рахетии нет денег, есть только долги. Сегодня этот миф был развенчан. Деньги у рахетийцев были и в больших количествах, но только не у всех.

Вдруг по улице пронёсся всадник – редкое зрелище в эти дни. Не сбавляя хода и лишь чудом уклоняясь от многочисленных завалов и пожаров, он орал во всю глотку:

– ЗАМОК ПАЛ! ЗАМОК НАШ!

Это заставило отряд подняться на ноги и начать озираться, однако отсюда цитадель столицы, считавшаяся неприступной, видна не была. Зато её было отлично видно с площади чуть дальше. Здесь располагалось место массовой казни различного рода предателей – то есть всех подряд. Ныне же оно мгновенно превратилось в площадку для наблюдения для десятков стягивающихся отовсюду игроков.

– Императорское знамя! Его нет! – кричал кто-то, вглядываясь вдаль, не в силах поверить в происходящее.

Другие пытались понять, как так вообще произошло: