В этой женщине всего было слишком. Слишком много тела, слишком мало скромности, слишком много болтливости и слишком мало желания слушать других. Еще меньше попыток уберечь других от последствий своей откровенности.

Вера выглядела полной противоположностью Дэнне, как видел Эрделл свою калханку. Но именно это и навело его на мысль встретиться с интуиткой в приватной кабинке «Постема».

Накормить ее вдосталь чем только пожелает, напоить вином, которое так любили люди и богемцы. Эрделл надеялся узнать у давней подруги Дэнны то, что не выяснил про калханку Вардис.

Давний приятель Форенса залез в досье Дэнны и узнал ее как гражданку. Эрделл же собирался узнать калханку, как женщину, как человека, так сказать – гораздо интимней.

Это было намного ценнее Форенсу для понимания – как заставить Дэнну забыть об этом ее Идлисе, вычеркнуть его из жизни окончательно, резко и бесповоротно. Это первый и крайне важный шаг. А затем… затем Эрделл собирался занять не место мужа калханки, он хотел заполнить ее жизненное пространство так, чтобы ни одному другому мужику уже места попросту не оставалось. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Нигде.

Это был отчасти план завоевания. Больше стратегия, нежели про отношения. Но иначе Эрделл не умел, не мог, да и не хотел.

Ему было жутко дискомфортно без Дэнны… Дома, где каждая комната словно наполнялась давящим, напряженным чувством острого одиночества. Внезапным, незнакомым и где-то даже тошнотворным. Гадким таким, разъедающим изнутри…

Эта звенящая пустота вокруг… Ты один… н-н-н… Один…н-н-н… Ты один-н-н…

Прежде он никогда ничего похожего не испытывал даже близко.

На работе, где, казалось бы, Эрделл должен был вообще забывать о женщинах… Но все его мысли устремлялись к Дэнне… Что с ней? Как она? Чем занимается? И самое главное – в какой компании! Мало ли? Вдруг рядом вертится какой-то мужик! От этой мысли Форенс ощетинивался дикообразом, злился и жутко хотел кому-то начистить рожу, как выражался Михаил. Навалять, как говорили некоторые… И очень сложно было не сорваться. Держать себя в руках, выглядеть и действовать как обычно, чтобы подчиненные ничего не поняли раньше времени. Конечно, так или иначе, в конце концов, всем станет ясно – какие чувства испытывает Эрделл к калханке. Но надо, чтобы поздно… однозначно не рано. А точнее – когда Дэнна сама поймет, что лучше Форенса ей никого не найти. И искать не надо, просто не стоит. Потому что он все равно не позволит… Да, да, вот так! Не даст! Пресечет! Любые попытки и поползновения!

А как в постели было дискомфортно без Дэнны... Это тема отдельная, большая и нескромная. Потому что сегодня, впервые за сотню лет Форенс сбрасывал напряжение в душе, сам с собой наедине… Это выглядело так непривычно и даже как-то токсично, а то и жалко... Здесь определение Михаила тоже оказалось очень в тему.

Все-таки сказывалось то, что язык содружества брал за основу русский земной диалект.

– По-моему, вы где-то не здесь! – усмехнулась Вера. Она, как всегда – рубила с плеча правду матку… Именно с плеча… именно рубила… Она даже с Дэнной вела себя так: ни капли такта, море ненужной правды, куча лишних подробностей и акцентов. Но, видимо, именно это и нравилось калханке. Некое эмоционально-внутреннее обнажение при помощи близкой подруги…

Интуитка положила в рот кусочек омара – она заказала его, фуа-гра и утку в соусе с запеченными овощами. Форенс сразу понял – девушка решила полакомиться самыми дорогими блюдами, какие сама себе не могла позволить. Эрделлу это было лишь на руку. Он добавил к заказу особенное вино, какой-то очень длительной выдержки, каких осталось штучно по всей Галактике. И подливал спутнице, в надежде развязать ей язык. Точнее – раскрепостить Веру настолько, чтобы ее неуемная жажда вываливать на собеседника всю правду, без пощады и зазрения совести, сработала в его пользу. Потому что развязывать ей язык было все равно, что вручную толкать набирающий скорость звездолет.