– Никого? – роняю без всякой надежды в голосе.

Друг побежал вниз, чтобы, если повезёт, поймать того, кто посмел оставить ребёнка.

– Никого, – цедит обречённо.

Тоже наклоняется к люльке, но в отличие от меня, не боится и отодвигает в сторону пелёнки.

– Ну, что за люди, а! – причитаю, накрывая ладонью лоб. – Есть же больницы, детские дома, беби-боксы в конце концов. Какой ослице пришло в голову подбрасывать ребёнка в подъезд к незнакомым людям?

Мой голос вот-вот готов сорваться, а в груди так давит, будто это моего ребёнка выкинули на улицу. Ну, что за мать такая могла это сделать?

Богдан приподнимает руку вверх, а потом прикладывает указательный палец к своим губам, давая мне знак замолчать.

– Спит? – замираю в ожидании ответа, неспособная сделать хотя бы вздох.

Богдан кивает, и я выдыхаю облегчённо, потому что ожидала чего угодно и даже того, что младенец окажется мёртвым.

Парень продолжает рыться в люльке, пока, наконец, не вынимает из неё файл с какими-то документами.

– Что это? – заглядываю за его плечо с любопытством. – Свидетельство о рождении?

Удивлённо вчитываюсь в имя и фамилию ребёнка. Странно это всё, я думала, что кукушки стараются оставаться инкогнито, а не светить своими данными, когда выбрасывают ребёнка.

– Дан, давай вызовем полицию, а? – тяну жалобно. – И скорую, мало ли что с малышом, когда он родился?

– Неделю назад, – отвечает мрачно друг, продолжая рассматривать содержимое файла.

Не верю, нет. Как такое вообще возможно? Недельного ребёнка выкинуть, как котёнка бездомного? Котят, и тех жалко, когда выбрасывают, а тут человек, не понимаю, нет.

Сейчас полно кризисных центров, в которые можно обратиться новоиспечённой мамочке, если больше некуда пойти и нет средств к существованию.

Пока парень разбирается с документами, я расхаживаю взад и вперёд, тщетно пытаясь справиться с внезапно возникшей головной болью. Щелчок и тихий поворот ключа в замочной скважине заставляет меня обострить слух в поисках источника звука.

Оглядываюсь по сторонам, краем глаза замечая, что друг рассматривает какие-то фотографии.

– Дан, соседка, – машу рукой в сторону квартиры напротив.

Романовский, недолго думая, хватает переноску с ребёнком в одну руку, второй обнимает меня за талию, и все вместе мы скрываемся за дверью его квартиры.

– Ой, а что мы скажем полицейским? – вскрикиваю тихонько, боясь разбудить малыша.

Парень не отвечает, широким шагом направляется в гостиную, а мне ничего не остаётся, как только семенить следом.

Богдан ставит переноску на пол, но тем временем не выпускает из рук документы, которые нашёл в люльке.

– Так, я вызываю скорую и полицию, – прокручиваю в руках телефон и выбираю нужный номер, но дозвониться не успеваю, потому что буквально через несколько секунд в люльке начинается возня и тихое мяуканье.

Мы переглядываемся с парнем, и я первая дёргаюсь к малышу. Аккуратно вынимаю младенца, отбрасывая в сторону ненужные тряпки.

– Кажется, ему надо поесть и памперс…

– Поменять? – подсказывает парень.

– Надеть, – отвечаю сквозь слёзы, не в состоянии отвести взгляда от крошечного комочка на своих руках.

Нерадивая мамашка даже не потрудилась надеть на малыша подгузник, просто завернула в несколько грязных пелёнок, которые уже успели намокнуть.

Сердце больно сжимается, неспособное принять ту жесткость, с которой вынуждено столкнуться.

Богдан крепко сжимает кулаки, а потом поднимается с дивана и идёт к журнальному столику, чтобы взять в руки телефон.

– Сначала закажу доставку, чтобы покормить ребёнка, а потом уже вызову, кого следует, – постановляет друг.

Машинально диктую ему, что может понадобиться для младенца. У моей тёти трое детей, и я с детства помогала ей, нянчилась, так что у меня превосходный опыт в этих делах.