— Сумочку забыла, — оправдываюсь перед Мотом, старательно избегая его взгляда. Кажется, что, если я посмотрю ему в глаза, он все поймет. Поймет и осудит.

— Она на стуле, — указывает рукой и продолжает заниматься тем, что начал после ухода женщины.

Или он перед ней тоже раздевался? Ругал ее и расстегивал рубашку? Извращенный тиран какой-то!

— Ага, — бросаю, подхватив забытую вещь.

Собираюсь все так же не глядя на него, уйти. Точнее, планирую покинуть кабинет, ни разу не взглянув на его пресс.

Я себя отлично знаю! Стоит посмотреть просто в его сторону — и взгляд потянется туда, куда ему не стоит.

— Мия? — окликает меня Мот.

— А? — даже глазом не поднимаю, но Мот явно моего смущения не понимает.

Подходит и останавливается передо мной. Ровно в том месте, где мне отлично виден его пресс, длинные ноги и… босые.

Почему он без обуви? Он что, в секту попал, где все стоят на гвоздях? Другой причины ходить без обуви, а тем более без носков, я не знаю.

— Взгляд на меня подними, — кидает он и, не дожидаясь моей решимости, сам поднимает мое лицо за подбородок. — Вот так вот. Не люблю говорить с девушками, когда они не смотрят мне в глаза.

А может, тогда голым перед ними ходить не надо? И вести себя нормально, а не как… как Матвей Лапин?

У них в семье все странные и свободолюбивые.

— Работа сильно нужна? — спрашивает он меня и, убедившись, что взгляд я опускать не планирую, убирает руку от моего подбородка.

— Есть немного, — киваю.

— Из-за отца?

— Ага.

— У меня предложение, Мия, — хмыкает он коварно.

— Какое?

— Ты работаешь со мной, — озвучивает он план с легкой ухмылкой. — Я ищу себе помощницу. Ты что-то там доказываешь отцу, а я спокойно и без участия матери занимаюсь подбором персонала.

— А потом я увольняюсь сама, — озвучиваю свое главное условие. — Иначе если уволишь меня ты, то папа решит, что я негодная.

— Да хоть со скандалом можешь уйти, — бросает он и протягивает мне руку для закрепления сделки.

Главное — не смотреть вниз! Не зависнуть на этих кубиках!

Надо просто протянуть руку и улыбнуться.

Главное…

Протягиваю руку для ответного рукопожатия, но промахиваюсь. Мои ладонь радостно ложиться на его стальной пресс и приклеивается. Не иначе. Потому что обратно она не отдергивается, как бы упорно я ни посылала мозгу сигнал: «ОБРАТНО! ОТБОЙ! ОТМЕНА ОПЕРАЦИИ».

Круглыми от ужаса глазами смотрю в его каре-голубые. Нужно бы убрать руку, извиниться, но я не могу. Молча хлопаю ресницами и жду, что он что-нибудь сделает. Отойдет, как минимум.

— Нравится? — хмыкает он с усмешкой коварной.

— А? Ну… — мне наконец удается отдернуть руку. — Ну так себе, — бросаю и, схватив сумку покрепче, несусь на выход.

Твою мать!

Что я только что сделала?!

— Договор все равно скреплен, — доносится мне в спину.

Какого черта он вообще раздевался? Ему что, делать нечего?

Раздеваться перед разговором? А вдруг мне религия не позволяет смотреть на обнаженные тела? А вдруг я вообще несовершеннолетняя? А вдруг….

Что он вообще о себе думает?! Кто это делает на работе? Кто просто так снимает рубашку?

Он что, дурак?!

***

Быстрым или даже чересчур быстрым шагом иду в ресторан, где меня ждут. Взглядом нахожу Алису Олеговну и сажусь за ее столик. Женщина уже заказала для нас по чашечке чаю.

Меня еще немного потряхивает, но я не сдаюсь. Пытаюсь казаться нормальной и спокойной. Будто пару минут назад не гладила по животу ее сына.

— Мия, что-то случилось? — спрашивает Лапина. Несмотря на мои старания, она все равно заметила мое состояние. — Ты взволнована, зайка. Тебе Матвей что-то наговорил? — уже мысленно готовится ему по попе дать.