— Я работать хочу! — продолжаю, и первая злая слеза скатывается по щеке. — Почему вы меня всерьез не принимаете?! Я готова быть нянькой! Готова пахать, если нужно! Подгузники менять Матвею, если потребуется! Но я хочу работать! Мне это нужно!

— Ми…

— Это мое десятое собеседование за этот месяц! — прорывает меня, словно затычку в бочке. — И знаете что? Меня отовсюду увольняют после одного дня испытательного срока! И я больее чем уверена, что делается это после звонка папы! Он не хочет, чтобы я работала! Он считает, что будет лучше, если я буду сидеть дома и готовить торты. Учиться их печь для будущего мужа! А я хочу работать и сама принимать решения! Отвечать за себя! — кричу и не сразу замечаю Алису, которая оказывается рядом.

Женщина протягивает мне носовой платок и сочувственно приобнимает за плечи.

— Мия, успокойся, — просит меня, погладив по плечу. — Твой отец правда это делает? И так тебе говорит?

— Ага, — киваю и платком промакиваю слезы.

— Ясно, девочки-красавицы, — вздыхает Мот и идет к нам. — Вы сейчас идете в ресторан на первом этаже. Пьете травяной чай, а может, что покрепче. И успокаиваетесь. Собеседования на сегодня закончены, мама. С тобой я точно никого не выберу. Это так! Пойдемте поедим, чтобы жить показалась медом. Сладеньким закинемся.

— А без меня ты всех выберешь! — рычит на него родительница.

— Ну, буду многоженцем, — кидает он и явно представляет себе данную картину. — Только подумай, сколько внуков у тебя будет, — подмигивает и, чмокнув мать в щеку, отправляет нас на выход. — Я потом тебя найду, — говорит мне одними губами, чтобы мама не видела.

Когда выходим, все смотрят на нас. Заинтересованно. Не понимают, какого черта женщина меня обнимает и выходит вместе со мной из кабинета. Но Алиса Олеговна и минуты им подумать не дает, заявив, что конкурс на сегодня окончен.

Позволяю ей увести себя и даже успокоить, но на половине пути вспоминаю, что забыла сумочку на стуле в кабинете Мота.

— Я быстро, — обещаю Алисе Олеговне и лечу обратно к кабинету. Застываю около дверей кабинета, услышав голос Матвея.

— Это что такое было? — рычит на кого-то Матвей так, что даже у меня мурашки по телу проходят. — Почему вы позволяете себе такое поведение с девушками?

— А… а я что?

— Вы взгляд свой видели? — спрашивает он ту самую Елену, которая меня в кабинет звала. — Смотрите на них, как будто вы здесь барыня, а они крепостные. Девушка, которая последняя зашла. Какое право вы имели толкать ее?

— Я… Она стояла! Никуда не двигалась!

— И что с того? — жестко интересуется он и хлещет ее словами. — Девушка была в ступоре и взволнована. Можно было ее поторопить словами.

— Извините. Такого больше не повторится, — обещает ему женщина.

— Не повторится, — кидает Матвей. — Вы уволены.

— Как?! Почему?! Я уже два года работаю, и Алиса Олеговна…

— Теперь я здесь Алиса Олегововна, — произносит он, и голос его звучит жестко и безапелляционно. Даже кровожадно в какие-то моменты.

Мягкий и нежными с одними, но серьезный и жесткий с другими. Давно изученный урок. Перед родными его светлая, ленивая и беззаботная сторона. Только стоит ему узнать, что тебя кто-то обидел, — и Мот становится твоим личным рыцарем.

Я не могла не потерять голову.

Не могла…

Поэтому и влюблена в него с пятнадцати лет. Но отчетливо осознаю, что вместе нам не быть.

Он как картинка на карте желаний.

Красиво, волнительно, но несбыточно.

Дожидаюсь, пока Елена выйдет, и лишь затем захожу в кабинет Матвея, чувствуя себя при этом жутко неловко. Никто не знает, что я подслушивала, и отчитывать не будет, но есть еще я сама. Я себя точно не пожалею!