– Спорить не буду, – тут же отреагировал мой собеседник, – умной тебя не назовёшь, да и красотой не блещешь, а ещё пованивает от тебя…

– Слышь, голос моего поехавшего рассудка, можно быть подобрее ко мне?

– Так я и так добрый, – возмутился голос. – Вон, кофе тебе сварил и даже простил… – на мгновение его речь прервалась. – Ну почти простил за то, как ты меня гоняла. Совсем у тебя совести нет, так на маленьких и несчастных кидаться…

– Маленьких? Кто маленький? У кого маленький? – я не поняла, в чём это меня обвиняют. – Я вообще никого не трогала, не наговаривай. Ну Кощею неудачно попала промеж… Ох, так вот ты о чём?

– Дура! Ты хоть сама поняла, что ляпнула?

– А? – моя голова, честно говоря, работать вообще отказывалась, все мысли как-то выветрились и возвращаться точно не хотели. – Ну, а кого я ещё могла обидеть? Я, конечно, не разглядывала, задачи иные стояли, а там, ну…

– Даже не знаю за кого мне обидеться. За Кощея, что ты походя унизила его мужское достоинство. Или за себя, что приняла меня за детородный орган, или посочувствовать твоему отсутствию мозгов, – язвительно продолжил голос. – С кем, по-твоему, ты разговариваешь?

– Да я уже не знаю, что и думать. Если я в гостях у сказки, да ещё и у Кощея, то тут кто угодно может говорить, – меня понесло: – Вон, у Бель в сказке вся мебель разговаривала, и не только она. У Маршака умывальник тоже живой и бодрый дядечка был, а у Белоснежки мачеха с зеркалом болтала “за жизнь”. Так что не надо наговаривать, покажись уже, чудовище аленькое!

– Ты на себя в зеркало посмотри, – собеседник не купился на мой экспрессивный словесный поток. – А я вполне себе привлекательный мышь, в самом расцвете сил.

Мышь? В смысле, мышь? Мыши разговаривают?

– А где ты? Покажись хоть, – позвала я, желая убедиться то ли в своей умственной неполноценности, то ли…

– Драться не будешь? – очень тихо и робко поинтересовался мышь.

– Не буду, – вздохнув отозвалась я. Вспомнилось, как любимую швабру вчера вырвали из моих рук, – да и нечем, швабры под рукой нет.

– Да тут я, – позвал голос, видимо видя, как я озадаченно оглядываюсь, – на тумбочке у кровати.

Тут же глянув в указанном направлении, я увидела вчерашнего знакомца, и рука неосознанно дёрнулась к затылку. Я вчера должна была знатно головой приложиться, когда на зёрнах поскользнулась. Но шишки не обнаружила, а вот спутанный комок волос имелся.

– Ты разговариваешь? – и вспомнив, я добавила: – А ещё умеешь варить кофе?

– Ну как сказать… – замялся мышонок, переплетя передние лапки перед собой и даже задней лапкой поводил.

Этакая поза девочки – ромашки “Хвалите меня”.

– Попробуй для начала, – похлопал он по кружке, стоящей рядом с ним, – но я, правда, старался и, надеюсь, получилось вкусно.

Кружка, надо сказать, была с него ростом, отчего гримаса скепсиса на моём лице не сходила, пока я тянулась за ней и принюхивалась к содержимому. Видя, как от моей руки шарахнулся в сторону мышь, а потом буравил меня своими глазками бусинками, я решилась и сделала маленький глоток.

– Ммм… А это, действительно, вкусно, – допивая кружку, я с улыбкой на лице похвалила мелкого пакостника. – Ты молодец! Правда сам варил?

– Ага! – радостно улыбнулся мне мышонок.

Бррр… совсем кукуха поехала у меня, с мышами разговариваю, да ещё и мимику им вполне человеческую приписываю.

– Слышишь, – нерешительно оглянулся рыжик на двери, – ты бы сходила умыться что ли, а то скоро придут за тобой.

– В смысле, “придут”? – удивилась я, ставя пустую кружку на тумбочку и спуская ноги с кровати, мне всё равно нужно было найти уборную, организм требовал.