– Впрочем, – продолжал доктор философии, – если вас интересует фольклор, то давайте расспросим барона.

– Вряд ли он станет проводить нам экскурсии.

– Почему нет? Донжон выглядит достаточно прочным, а Сен-Мар, как и вся местная аристократия, очень гордится своими предками. Идемте! – встрепенулся Анастазия. – Я вижу, что он наконец разделался с гостями и показывает вашей сестре картины!

«Какие еще картины?!» – встревожился Диего и поспешил следом за доктором философии, у которого слова с делом далеко не расходились: Анастазия нырнул в толпу, как рыба в воду, и ловко прокладывал путь сквозь гущу гостей.

– Зачем барон нас вообще пригласил? – пробубнил оборотень: ему не нравились взгляды, которые бросали на них гости.

– Ради развлечения, я же вам говорил. Для благородных дам и господ такие, как мы, – это скоморохи, как клоуны, или жонглеры, или уродцы в цирке для черни. Если вас это задевает, – мягко добавил Анастазия, – то просто не обращайте внимания. Что сделал ваш отец для исторической науки? Открыл целый мир, в котором жили древние обитатели Эсмеранского полуострова. А что полезного сделали все эти люди? Просто родились в семьях с фамилией длиной в мою руку. Вот то-то же.

Диего вздохнул. С каждой минутой разговора ему все труднее было подозревать в Карлосе Анастазии бартолемита. А ведь приходится. Но тут оборотню в голову пришла другая мысль, от которой волосы вздыбились на загривке.

«А вдруг это агент Бюро, которого миледи прислала проследить, провалимся мы тут, как в поезде, или нет?»

В поезде-то у них, по правде говоря, ничего бы не получилось без вмешательства миледи. Чем не повод задуматься, нужны ли в Бюро такие рекруты?

Шумный бальный зал остался позади, как и неприятная толпа. Анастазия свернул в картинную галерею, по которой вдвоем бродили барон Сен-Мар и Диана. Девушка упоенно изучала портреты: живопись всегда увлекала ее так сильно, что отец всерьез опасался, что она захочет стать художницей или, того хуже, выскочит замуж за художника. Когда Диану заинтересовала работа в Бюро, достопочтенный профессор вздохнул с облегчением.

– Господин барон! – окликнул доктор.

Сен-Мар обернулся, Диана тоже – и тут же вспыхнула.

– Ох, извините!

– Право же, не стоит упоминания, – благодушно сказал Анастазия. – Здесь нет ни одной лестницы, так что я чувствую себя в полной безопасности.

Диана покраснела еще гуще. Барон шутки не понял и несколько раздраженно спросил:

– Вам что-то нужно?

– О да. У нас с сеньором Уикхемом – это вот он, вы должны его помнить, – возник небольшой научный спор относительно донжона, который мы видели в вашем парке, и только вы можете этот спор разрешить.

Сен-Мар вопросительно поднял бровь, всем своим видом показывая, что поиск научной истины его нимало не занимает.

– Я полагаю, что ваш донжон – новострой, возведенный по образцу ранней архитектуры, – не моргнув глазом заявил Анастазия, – и датирую его примерно семнадцатым веком. А мой юный просвещенный коллега полагает, что эта башня была построена не позднее середины тринадцатого века.

Вероятно, барон на миг заподозрил, что профессор над ним издевается, – но виду не подал, и хотя он явно стремился остаться наедине с Дианой, довольно спокойно ответил:

– Что ж, вы оба ошибаетесь. Этот донжон – часть замка, который был построен в начале двенадцатого века.

– Не может быть! – воскликнул Анастазия. – Как вам удалось его сохранить?

– Приложив немалые усилия. А теперь, если вы позволите…

– Мы бы хотели посмотреть его изнутри, – прогудел Диего.

– Изнутри? – медленно повторил барон. На его лице появилось довольно странное, настороженное выражение, как у человека, который вдруг понял, что попал в ловушку. Но Диана тут же захлопала в ладоши и восторженно воскликнула: