– Эх, матушка, и вы готовы отправить свою дочь в ссылку, не подумав, чем вся эта придуманная кем-то авантюра может обернуться для меня.

– Ты не одинока в этом мире. Мы рядом и всегда придём тебе на помощь. Сама подумай, разве твой благородный отец мог отказать в последней просьбе единственному брату? Молчишь? Вот видишь, ты умница, и всё понимаешь. Давай, моя хорошая, позовём твою компаньонку, и она поможет уложить вещи.

– Вы меня так расстроили и совсем не оставили выбора.

Моё негодование ударялось о стену их непонимания. В тот же день мне пришлось паковать поклажу и собираться в дальнюю дорогу.

А как хорошо было в родительском доме… Не то, что в чужом холодном заброшенном замке. Учитывая, что дядя последние годы очень страдал от болезни и ничем особо не интересовался, можно легко представить, что меня ожидает. Холодные стены, везде сырость, пыль, паутина, грязь, старые шторы на еле дышащих окнах. Вряд ли дядюшка контролировал слуг, а они по сути своей – ленивы. Понимаю, дядя был стар, болел и не думал о доме, в котором жил. Коротал дни и ночи, как мог, и как позволяло его состояние. Позднее я узнала, что незадолго до своего ухода дядя нанял домоправительницу, в надежде, что та наведёт порядок. А что толку? Кроме невыносимых криков и разбирательств с прислугой, ничем другим эта дама не занималась. На её вытянутом худом и сером лице, словно маска, застыла надменная гримаса недовольства. А работа в доме не велась.

***

Бедный старый заброшенный замок

– Ох … – тяжело вздохнул невидимка, и всё вокруг заскрипело и зашуршало.

Это старый граф вспомнил о завещании, которое оставил племяннице и невидимой тенью поднялся из преисподней, совершая вояж по дому.

А домочадцы-привидения, некогда обитавшие в старинном замке, после кончины хозяина печалились и поныне. Они ещё не знали, что супруг их сестры очень тосковал по дому, в котором прошли лучшие годы его жизни.

– Граф де Ренье ушёл от нас, оставив в одиночестве. Боль, тоска меня съедает. Везде пыль, грязь, стены давно трещат по швам. Всё крошится, опадает. Окна закупорены наглухо. Проветрить помещения некому. За что хозяин оставил нас страдать? – чуть не плача, стонал кто-то невидимый.

– Что вы расстраиваетесь? Да, мы сейчас не у дел. И порядок в доме обеспечить не можем. Нужно надеяться, что Провидение позаботится и наполнит наш замок живыми голосами, детским смехом и вкусными запахами, – раздался из другого конца чей-то негромкий голос.

– О чём вы говорите, месье Альдер? Размечтались. Кто сюда поедет? Кому мы нужны? Надежды нет. Придётся смириться с жалкой участью, которая нам досталась в наследство.

Инициативу перехватил месье Дюбаж.

– Мне думается, рано нас сдавать в утиль. Вы зря стонете, сейчас хранитель замка, месье Кордель, выйдет из своего убежища, задаст словесную трёпку, и вам станет стыдно.

– Это почему же?

– Сами догадайтесь, – не унимался месье Дюбаж. – Сказали, что хотели и на этом покончим спорить. Вы забыли? Именно месье Кордель – хранитель замка и первый его хозяин. Незадолго до своей смерти он продал дом одному из представителей семейства де Ренье. Но дух хранителя и поныне живёт здесь.

Не успел месье Дюбаж договорить, как половицы зашумели, доски в полу заходили и раздвинулись аккурат посреди кухни. В просвете между ними появилась голова в ночном высоком колпаке с кисточкой, за ней поочерёдно плечи, руки и постепенно фигура сухопарого высокого мужчины в длинном халате, подвязанном поясом, в панталонах до пят и белых туфлях с зауженными носами.

– Месье Кордель, какими судьбами?! Обычно вы в это время отдыхаете. Помнится, зиму недолюбливали.