– Рабов не учат истинному языку, Лоран. – Пронзительный голос Лис подействовал на меня как удар хлыста.

Как же я ненавидела это слово! Мистер Бесон никогда не называл меня так.

– Ну так как? – спросил Лоран, проигнорировав реплику невесты.

Я покачала головой, не смея признаться в том, что символы мне каким-то образом знакомы.

– Не понимаю, Лоран, зачем нужен весь этот фарс? – возмущенно фыркнула девушка. – И никто из нас этого не понимает. Она ни демона не смыслит в некромантии, и вероятность того, что она будет хоть на что-то способна после Посвящения, ничтожно мала. Возможно, девчонку нужно было оставить в покое. Осваивала бы свою бытовую магию, раздувала в себе свой ничтожный магический огонек – от этого всем нам было бы больше пользы.

Несмотря на то, что слова Лис не доставляли радости, я была полностью согласна с ней. Мне и самой не терпелось узнать, зачем я здесь.

– Астра не способна к магии не потому, что ее лишена, а потому что часть ее магии изымается. И тебе это отлично известно, – резко возразил Лоран. – И, кстати, Лис, заканчивай такие разговоры. Мне они неприятны.

– Эльфы, гномы и прочие не-люди – всего-навсего тупиковые ветви развития цивилизация. И при всем уважении к твоему покойному отцу, его проект – старческий бред, а ты такой же фантазер, как и он, – презрительно фыркнула блондинка.

– Такой же экспериментатор, – невозмутимо поправил Лоран невесту, а потом строго взглянул на меня… – Смотри в тетрадь – нужно, чтобы у тебя был зрительный контакт с символами, и слово в слово повторяй за Стэшем.

– И Фуссо оживет?

Потому что если нет, пусть они все свои эксперименты с собою совершают. Разумеется, этого я вслух не сказала, но Лоран, похоже, понял. Уголки его губ дрогнули:

– Он восстанет… Давай, Стэш, начинай. Я не смогу питать книгу вечно.

И я поняла, почему Лоран держал перед кучерявым парнем в пенсне магонакопитель, а не положил на подставку. Он подзаряжал ее. Раньше даже представить не могла, что человек способен сам выделять магическую энергию. Да еще в таком количестве! Воздух рядом с книгой наэлектризовался, а символы на странице запылали, словно угли в камине.

Стих был небольшим, и Кучерявый прочитал его нараспев. Все это время я смотрела не на символы, как велел Лоран, а на Фуссо. Уродливый шрам шел от правой ключицы к сердцу. К горлу подкатила тошнота, так живо представилось, как он умер. И мне нестерпимо захотелось, чтобы это ужасное напоминание о смерти исчезло навсегда. А сам гоблин был жив. И чтобы к Мигвере сегодня вечером пришел живой муж, а не мертвый. Может, и к нам, студентам, она тогда станет намного добрее.

Мои щеки опалило жаром от раскалившейся добела книги. Кучерявый закончил и выжидательно уставился на меня, среди некромантов раздались смешки, а Лис громко фыркнула:

– Тупая рабыня.

И тогда я повторила:

Hicus locustsh estus

ubier morus gaudus

suctcur vitae…

А потом в моей голове возник Голос. Он доносился словно издалека, но при этом весьма отчетливо и властно. И губы послушно вторили ему:

Serosvitus…

Воздушная волна пришла изнутри , а в нос ударил резкий запах соли и йода. Смотрящие на меня некроманты качнулись, а их лица – презрительные, негодующие, насмешливые – начали расплываться, превращаясь в одно серое пятно…

Я кружилась по осеннему саду. А вместе со мной кружились золотые и багряные листья.

«Там-там-там, там-там-там» – напевало высокое-высокое небо.

И пусть скоро листья упадут на землю и пожухнут, небо окутают низкие и тяжелые облака, а музыка в душе стихнет и танец закончится – сейчас мне было хорошо…

Очнулась я от мерного покачивания.