– Зачем?

– Ну как… Положено больных навещать! Приносить им вкусности… вот, я принесла! И у тебя весь лоб в испарине. Надо мокрое полотенце положить на него, – посоветовала я.

– Полотенце… – повторил Кэйр, принимая тарелочку с нарезанным апельсином. – Надо запомнить. Айкен, ты понял? На лоб надо мокрое полотенце!

Голос у него был уже абсолютно нормальный. Вот что малиновое варенье-то с фейри делает! И румянец пропал…

– Сейчас, ваше величество? – деловито осведомился брауни.

– Нет, в следующий раз. Сейчас я уже здоров.

– Но мой король всегда болеет не меньше восьми часов! – с искренним возмущением заявил Айкен.

– Ну ты же видишь, что меня пришли… Как ты сказала, Элла? Навестить! – вспомнил Кэйр. – Это так…

Я едва удержалась, чтобы не подсказать ему слово. Трогательно, ну да. Видимо, фейри болеют в одиночестве. То есть при доверенном слуге, а такие простые вещи, как участие ближних, им не требуется…

Или у короля Неблагого Двора просто их нет? Ближних?

– Не смею мешать вашему величеству предаваться объятиям простуды! – вежливо заявила я, пятясь от кровати.

– Меняюсь на твои, – заявил в ответ Кэйворрейн, а Айкен в тот же миг исчез, как его и не было.

– Что меняешь? – не поняла я. Взгляд невольно возвращался к странному портрету. И мысли туда же. Вот этот портрет мог нарисовать только кто-то очень близкий к его величеству… Тот, кому он разрешил изобразить себя в таком виде, кто наверняка видел его в таких вот тапочках… Женщина? Вот точно женщина…

– Меняю объятия моей простуды на твои, – четко объяснил король и откинул одеяло.

– Меня никакая простуда не обнимает, – нервно ответила я, посматривая в сторону дверей. – Потому махнуться не глядя не получится.

Если честно, ощущения были самые двойственные. С одной стороны меня смущало поведение короля, а с другой вроде как сейчас самое время для того, чтобы претворять в жизнь мой коварный совратительный план.

Очень коварный. Очень совратительный.

Почему так неловко-то?!

Тем временем его величество встал. Размотал свой шарфик, откинул его на кровать. Со вкусом потянулся, и я невольно зависла рассматривая лениво перекатывающиеся под гладкой кожей мышцы. Рубашки на нем не было. Кэйворрейн бросил на меня косой взгляд, неторопливо провел ладонью вдоль края низко сидящих на бедрах штанов и двинулся ко мне.

– Моя любимая пряха. – мурлыкнуло величество, гипнотизируя меня колдовскими глазами. – Милая, нежная, красивая… иди ко мне?

Несмотря на вопросительную интонацию, у меня не было ни малейшего сомнения в том, что это повеление.

И я невольно сделала шаг вперед. А затем еще один.

На губах фейри появилась улыбка, и он стремительно и неотвратимо пересек комнату, обхватил меня рукой за талию, и прижал к себе. Второй ладонью коснулся лица, обвел его по контуру, задумчиво пропустил меж пальцев прядь волос, выбившуюся из прически.

– Маленькая смертная. Моя маленькая смертная. Моя ведь?

От низких интонаций мужского голоса у меня слабели колени, а в животе становилось пусто и сладко.

Остатки мозгов робко пискнули.

– Ты обещал не чаровать.

На секунду на красивом лице короля мелькнуло изумление, но он сразу улыбнулся и, склонившись к моему уху, коснулся мочки поцелуем, за которым последовал горячий шепот:

– Сладкая моя, ты по-прежнему умиляюще наивна. И ничего о себе не знаешь… о своем теле…

Длинные пальцы прогулялись вверх по моей спине, ласкающе обводя позвонок за позвонком.

– О своих реакциях… – Достигнув затылка, Кэйр помассировал голову, посылая мурашки по коже, а после сжал волосы у корней, и я коротко охнула. – О своей чувственности…

Последнюю фразу он выдохнул мне прямо в губы, и тотчас впился в них поцелуем. Жадным, властным, сводящим с ума и затягивающим в бездну безумия. В этом сходящем с ума мире были лишь я и он. Вечность тянулась как смола, застывала янтарем и тут же билась на осколки моментов. В них, как в гранях, был он – мой король. Была я – потерянная, возбужденная, напрочь забывшая обо всем на свете.