– Я понимаю, он человек и у него проблема с эмпатией – следствие травмированного детства и недополученного материнского внимания. Он причиняет тебе боль, но у него свои страхи.

– Да, – кивнула Валенсия, – я не люблю его, но когда он меня бросает, я прихожу в мастерскую и у меня опускаются руки. Восемь начатых работ. Я не могу ни одну закончить.

Станли внимательно следил за ней. Валенсия чувствовала тепло, исходящее от него, может быть, немного выше нормальной температуры тела. Энтузиазм, с которым она заговорила об Анди, как-то сошел на нет. Она потянулась к сидящему рядом теплому Станли и обратила внимание, как естественно лицо мудрого слушателя у него сменилось на лицо взволнованного любовника. Его взгляд не отвлекся ни на проходившую мимо сухопарую блондинку в прозрачной блузке, ни на грудастую красотку с красной помадой, оживленно болтающую с подругой и время от времени зыркающую на Станли. Казалось, у него отсутствовало боковое зрение. Станли, разглядывая ее лицо, смотрел на губы, и Валенсия, совершенно потеряв волю от его пристального внимания, подставила рот для поцелуя.

***

Валенсия вела машину. Они пробыли в баре недолго, и ее удивило, что за каких-то сорок минут она получила от Станли больше, чем добилась от Анди за целый год упорной борьбы. Ей опять стало жалко себя, и бесконтрольные слезы, ограничив обзор дороги, привели ее в панику, когда она, выбрав неправильный съезд, оказалась на незнакомой дороге, но вместо привычных ругательств услышала:

– Ничего страшного, я прекрасно знаю, где мы. Не волнуйся.

У Станли включился навигатор, и он очень быстро вывел ее на нужную трассу. Пока Валенсия совершала маневры, следуя инструкциям Станли, Анди, по привычке шурудивший в ее мозгу, заткнулся и уполз в дальний темный угол ее сознания и не показывался до самого дома.

***

Накануне Валенсия целую неделю не выходила на улицу, и хотя аппетита у нее совсем не было, все запасы были съедены. Станли прекрасно сориентировался в ее доме и, порывшись в шкафчиках и собрав все, что оставалось в холодильнике, приготовил отменную вегетарианскую лазанью.

Он постучал, когда все было готово. За закрытой дверью в ванной комнате, в золотом мерцании дюжины свечей, продолжалась ее мучительная борьба с Анди.

– Да-да, – отозвалась Валенсия.

Дверь открылась, и она, временно утопив своего мучителя, встала и обернулась в полотенце.

Всю ночь она проспала у Станли на спине, крепко обняв за шею. Электромагнитная терапия, исходящая от него, сняла усталость и напитала ее силами. Валенсия проснулась в бодром настроении и, сидя в постели, пила кофе. У нее в мозгу назревал новый монолог для Анди.

Николь вылетала из Лондона поздним рейсом. Перелет через Атлантику обещал быть долгим. По ту сторону океана ее ждали родители. Николь планировала провести с ними несколько дней перед Новым годом, а 30-го улететь в Седону.

В Седоне, в просторном одноэтажном доме, жил Джон, ее старый друг. Он оставил Нью-Йорк, как только ему стукнуло семьдесят, жил скромно, занимался духовными практиками, а с Николь они три раза в неделю медитировали. Джон звонил ей на WhatsApp в назначенное время, и они сидели молча по разные стороны океана.

***

Они познакомились лет двадцать назад. Николь нашла его книжку стихов в магазине старых книг и, когда в очередной раз навещала родителей, разыскала его телефон и позвонила. Она рассказала, как его книга, случайно найденная в провинциальном английском городке, изменила ее жизнь. Так они впервые встретились на его ранчо, где он проводил лето с женой, и началась долгая дружба, и хотя они виделись крайне редко, связь, возникшая между ними, почти не прерывалась.