Моя мать и я сели за стол у окна, а бабушка суетилась у печи, доставая горшки с теплым жарким. Мать достала глубокие тарелки из серванта, который стоял слева от двери, подала бабушке, сама ушла в спальню и вынесла оттуда бутыль с прозрачной, как слеза жидкостью, водрузила бутыль на стол, сказала коротко: – Первач.

Мальчик уселся на стул рядом и получил порцию жаркого с мясом, и тут же сказал:

– Бабушка, я сало кушать не буду. – На что бабушка ответила, – Не будешь, так не будешь.

– Вот ел бы сало, то и был бы крепкий, а не худой, как щепка. – Сказала наша мать, нам, и стала разливать водку в рюмки. Наполнив, сказала:

– Ну, давай, Владимир, выпьем за знакомство, и чтобы нам жилось и былось.

– Расскажи, что там делает твой дядя Григорий? Чем занимается?

– Голубей гоняет по утрам. – Ответил я.

– Все такой же голубятник, как в детстве. – Не выдержала бабушка

– Так что, кроме голубей, у него больше никакого занятия? – наливая вторую рюмку первача, спросила мать.

– Ну, почему, – опрокидывая рюмку, – отвечал я. – В первых он просил передать тете Жене, чтобы в письме она прислала ему мерку ноги Валика. И когда тетя Женя приедет к нему в гости, уже будут готовы сапоги для Валика, которые он сошьет.

– Да, он хороший мастер, золотые руки. Он мне и нам всем шил сапожки и туфельки, очень красивые. Все девчата на нашей улице завидовали. Бывало, я заплету косу и выйду с девчатами прогуляться вечером к речке. Да как запоем песни, то все парни к нам сбегались на посиделки. Вот так!

– Ну, хорошо. – Подвела черту мать. – Я пойду на диване постелю Коле, а то завтра рано вставать. А, ты, Владимир, если хочешь, можешь выйти покурить. И вообще, когда захочешь, можешь ложиться спать. – Указав на просторный диван в ее спальне у одежного шкафа, сказала мать, добавив. – Дверь будет открыта, мы спим с открытой дверью. – С этими словами ушла стелить мне постель.

В эти минуты я пребывал, как во сне. Мне не верилось, что это происходит все наяву, не во сне, не в кино, а наяву. Чудно. Метаморфозы континуума, в котором мы живем, и будем жить. Воспользовавшись предложением матери, я вышел на двор. Погулять в сумерках во дворе. Осмотрел хлев, в котором стояла наша корова Зорька, и спала в загородке свинья. Сходил в уборную, что стояла за хлевом, и вспомнил, как тетя Маня по просьбе бабушки молотила кули хлеба битой прицепленной на палку-держалку сыромятным ремешком. А я по нечаянности из любопытства подлез и получил в лоб. Но пора было идти в дом, ложится спать…

Это осеннее утро выдалось теплым и солнечным. Мать уже была на работе. Бабушка копошилась у печи. Я вышел из спальни и стал умываться в помойное ведро, как это делал неоднократно в свое время здесь. Набирал из кружки питьевой воды в рот и из рта поливал на ладони. Мылил руки затем, повторял процедуру, смывая мыльную пену с рук. Умывшись, вытерся махровым полотенцем. Бабушка пригласила за стол меня и малыша. Я, чтобы поддержать разговор, спросил: – А картошку выкопали уже?

– Давно выкопали. Нам Нюся помогала и дети. – Она имела виду своих детей, и наших с Валиком теток.

– Тетя, не будете против, чтобы я с Валиком в парк сходил?

– Сходите, а я пока кушать приготовлю.

Малыш очень обрадовался и прихватил с собой мяч. Я взял его за руку, и мы вышли за ворота. Там у аллеи старинных лип, посаженных еще со времен сахарозаводчика Терещенко, мы наблюдали путь муравьев. Как эти труженики, двигаясь один за другим, тащили на себе, кто кусочек стебля травы, кто малюсенький листик, а кто обломочек черного крылышка жука. Я, гуляя с моей маленькой шестилетней копией парком, рассказывал ему разные истории, в которых героями были смелые и мужественные путешественники, побеждающие невзгоды, встречающиеся на их пути. Я чувствовал, как было интересно мальчику со мной, а что больше всех беспокоило меня, это то, что я никак не могу рассказать малышу, что его ждет в будущем. Но я хотел это сделать во что бы то ни стало и не мог. Не мог потому, что малыш тут же расскажет матери, а та обязательно сообщит обо мне в сельсовет Здоренко, председателю. И я решил хитро построить свой диалог. Ведь у меня в запасе было еще два дня.