Я арендовала немыслимо дорогой офис в историческом районе столицы и какое-то время работала себе в убыток, но постепенно мои затраты окупились, и сейчас я имела возможность вносить арендную плату за несколько месяцев вперед. Слава о гадальном салоне мадам Изольды разошлась по столице довольно быстро, я подумала-подумала и до предела взвинтила цены за свои услуги. За качество нужно было платить, а я это качество гарантировала. Наплыв посетителей резко поубавился, но ненадолго, зато неплатежеспособные слои населения отсеялись, и сейчас моя клиентура состояла в основном из столичной элиты. Дабы соответствовать заявленному уровню, я значительно вложилась в обустройство помещения, и даже всерьез рассматривала мысль о создании нового рабочего места с целью делегирования некоторых организационных моментов вроде ответа на шквал телефонных звонков специально нанятому секретарю. Реализовать сию достаточно здравую, в сущности, идею мне мешали несколько ключевых аспектов: в частности, мне совсем не импонировало постоянное присутствие в салоне постороннего человека, а после определенных событий в своей жизни я перестала доверять людям, как таковым.

Сапожник без сапог… Счет предсказанных мною судеб давно пошел на сотни, а собственное будущее так и оставалось для меня тайной за семью печатями. С горькой иронией я называла этот парадокс «издержками производства» – гадание самой себе являлось незыблемым запретом, нарушение которого означало потерю прорицательского дара. После инцидента с Кириллом, я раз за разом задавалась одним и тем же вопросом: как бы я поступила, если бы узнала о его измене задолго до того, как она произошла? Рассталась бы без объяснения причин или мучилась бы ревнивыми подозрениями до наступления предсказанного часа Х? Вероятнее всего, я и вовсе не вступила бы в эти отношения, и на сердце у меня не было бы кровоточащей раны, упорно не желающей рубцеваться.

Я не смогла простить Кирилла, мало того, мне было до омерзения противно слушать мольбы о прощении. Беспощадная к себе, я оказалась не в состоянии принять чужие слабости. За изменой моего возлюбленного не стояло ровным счетом ничего, кроме мимолетной вспышки физического влечения, и на примере своих клиенток я встречала случаи куда более фатальных эпизодов супружеской неверности. Я понимала, что виновата сама, что моя двойная жизнь рано или поздно надоест Кириллу, что он элементарно меня побаивается, что…Да масса причин могла привести к разрыву, и я была к ним морально готова, но я с абсолютно не присущим мне простодушием ожидала честного разговора, а не предательства. Когда меня что-то не устраивало, я прямолинейно об этом заявляла, а не шла искать утешения на стороне, и мне казалось, что это и есть норма жизни. Увы, так думала я одна. Я не простила в большей степени обмана и унижения, чем просто сексуального контакта с другой женщиной. А еще я не простила Кириллу его трусость, потому что для меня его измена стала именно живым образцом нехватки смелости порвать со мной прежде, чем отправиться налево.

Наверное, я все-таки его не любила, раз отпустила так легко и спокойно. Вернее, я тщетно пыталась от него избавиться почти три месяца, ежедневно находя под дверями огромные букеты и выгребая из почтового ящика полные раскаяния просьбы вернуться. Потом начались звонки его матери, обвинявшей меня в том, что я приворожила ее сына, ночные визиты пьяного в доску Кирилла и его отчаянный стук в дверь моей квартиры, вызов участкового и административный арест так и оставшегося непрощенными изменника на пятнадцать суток. Срок истекал как раз завтра утром, и я содроганием ждала следующего дня. В глубине душе у меня теплилась надежда, что в «обезьяннике» мозги у Кирилла наконец-то встали на место, и он меня больше не побеспокоит, но опасения обнаружить его в аккурат у дверей своего гадального салона меня не покидали.