От небесного света, исходившего от неё в этот момент, Тёма плевался, закрывался, но не мог убежать, и таял, как какая-нибудь частица сахара от воды или снеговик по весне. Он ещё мог скривиться и сказать, что это всё «ужасно пошло», но ему уже никто не верил, и на счёт Зинаиды Ивановны поступали соответствующие баллы.

И только сторонний наблюдатель, не участвовавший в жизни Дворца, мог сказать, что Зиночка и Тёма ругались как уже много лет прожившие в добром браке супруги.

У Лиды отвалился каблук. Он коварно отлетел в самое неподходящее для этого время, когда Лида, так и не успев заехать домой, мчалась прямо с работы на ужин к Сергею. Вот уже двадцать минут Лида сидела в прокуренном грязном вагончике, гордо именуемом «Мастерская. Срочный ремонт обуви», грызла ногти и переживала. «Он, наверное, думает: „Вот какая неконкретная. Вернее, непунктуальная. Прийти-то вовремя не может“. Волнуется, наверное. Оно, конечно, женщине положено опаздывать на свидание, но не на час же. И ужин, небось, стынет. Интересно, он что приготовил?»

Лицо кавказской национальности стучало молотком по сапожкам Лиды, бросая томные взгляды на белокурую, босую красавицу. Взгляды красноречивые, говорящие о многом. Хотя взгляды эти отнюдь не помешали «лицу» содрать с неё сорок целковых. С сожалением Лида подала сапожных дел мастеру 50 рублей и с удовольствием взяла 10 рублей сдачи.

– Лучше, чэм новие будут бэгать! – гордо произнес кавказец.

– А гарантийный срок есть? – Лида была девушкой практичной, несмотря на страшную спешку.

– Для вас – всу жизнь! – осклабился сапожник.

– Спасибо. До свидания.

– До нових встрэчь! – Ответ мастера настораживал, но Лиде было абсолютно некогда, и через пять минут она уже сговаривалась о цене с хмурым таксистом, упорно не желавшим сбавлять ни червонца! Ехали ещё минут двадцать, и Лида чувствовала, что сердце её стучит всё сильнее, а в животе образуется большой кусок льда. Лида очень волновалась.

Микрорайон «Восточный», где проживал и Серёжа, и жила сама Лидочка, строили сумасшедшие. Дома стояли, как попало, нумерация на них вырисовывалась совершенно беспорядочно, а названия улиц говорили о том, что жили здесь люди, во многом похожие на тех, кто дома эти строил: «Энтузиастов», «Альтруистов», «Оптимистов» и пр., и пр. Создавалось впечатление, что какой-то огромный малыш разбросал кубики, а потом пришли маленькие люди, поселились в кубиках и дали им названия и номера. Так, наобум. Сергей имел прописку по адресу улица Альтруистов, 108—51.

Запыхавшаяся Лида кулачком постучала в дверь, потом заметила кнопку звонка и робко позвонила. Дверь открылась. На пороге стоял Сергей в ослепительно белой рубашке и ситцевом застиранном фартучке в жёлтый горошек.

– Лидочка! Как я рад! Проходите, пожалуйста. А я курицу с лимоном запекаю. Вы едите курицу?

– Ем, – лаконично ответила Лида и вдруг почувствовала острый голод. – Простите, Серёжа, я задержалась на работе. Столько дел…

– Что вы, Лидочка! Я готов ждать вас сколько нужно! Хоть всю жизнь… Что же вы стоите? Идёмте в комнату, – И повёл гостью осматривать квартирку.

Квартирка была небольшой, что Лиду несколько озадачило, но очень милой, чему Лида несказанно обрадовалась. Квартирка была из разряда тех, где всё – как дома. У окна стоял маленький изящный столик, сервированный на двоих. Горели свечи.

Лида отправилась в ванную мыть руки, на ходу бросая взгляды на своё отражение в зеркалах, коих имелось в квартирке в неограниченном количестве. «Я хорошо выгляжу. Загадочная такая вся», – констатировала она. Потом была ещё обычная суета – ложечки-тарелочки, вилочки-ножи, «Вина? Шампанского?», салфеточки-солоночки и, наконец, первый тост: