Норма – ритуалообразующий фактор – царствует безраздельно. Она – распорядитель, и ее диктат проявляется во всем. К тому же она еще и хранитель компании, и гарант ее дальнейшего существования. Потому-то компания, и каждый причисляющий себя к сообществу пьющих, и каждый, кто твердо уверен, что питье спиртного это нормальное в жизни занятие, столь ревностно надзирает за тем, все ли следуют ей – все ли из числа сидящих за столом, пьют? Не уклоняется ли кто? Не ловчит ли?

Нормой предписано пить. Значит, не пить этой же нормой запрещается. Пить – это нормально. Следовательно, быть трезвым – не нормально. И вот уже бывший директор Инжавинской вспомогательной школы-интерната, где содержались лица с интеллектуальной недостаточностью, депутат Государственной Думы, член фракции КПРФ Т. В. Плетнёва (Штрак) на всю страну прямо так и заявляет: «Совсем не пьющий – человек чи больной, чи подлюка» [48]. Я не знаю, как на это отреагировали мусульмане, я был – обескуражен.

И она не одинока. О том же в свое время помнится, заявил и заместитель председателя Госдумы, руководитель фракции СПС Б. Е. Немцов, убитый впоследствии мусульманами: «Вы знаете, я с подозрением отношусь к непьющим. Мне кажется, что они что-то замышляют» [49].

В тон своему соплеменнику сиплым голосом деликатно расшаркивался и владелец сети питерских пивнушек «Толстый Фраер», еще пока не убитый мусульманами, А. Я. Розенбаум [50]:

Представляется очевидным, что пьющие превратили свою «питейную норму» еще и в средство выявления идейно-ценностной ориентации, в эдакую лакмусовую бумажку, с помощью которой они определяют: «свой – чужой».

Чужой, т. е. непьющий своим непитием однозначно отрицает свою принадлежность к сообществу пьющих – к компании; он самым наглым образом демонстрирует полное отсутствие элементарного конформизма и явное наличие индивидуализма, чуждого для пьющих, стремящихся быть как все, делать то, что делает большинство, а значит, этот, оттопырившийся непьющий, грубо подрывает само существование компании, основанной на питейном ритуале, рожденном «питейной нормой». Да, терпимо ль подобное?!

Потенциальная опасность для удовлетворения нужд и страстишек тех, кто интегрируется в компанию, опасность для самого существования такого явления, как компания пьющих, опасность, исходящая от трезво себя ведущих индивидуумов – вот причина возникновения института соглядатаев, ревностно контролирующих происходящее за столом и около.

Не пренебрегает механизмом контроля и государство – соучредитель нормы, обязывающей пить. Конечно, я имею в виду не то государство, цель которого, как мнилось руководителю Южного общества декабристов П. И. Пестелю, – благоденствие всех и каждого. Государство, о котором он был такого хорошего мнения, в конце концов, Павла Ивановича заточило на полгода в одиночку Петропавловской крепости, затем приговорило к смертной казни через четвертование, но, видимо вспомнив про свою цель, снизошло до милосердия и 13 июля 1826 г. этого 33-летнего полковника, ветерана Отечественной войны попросту удавило на виселице…

Конечно, я имею в виду и не те представления, коими богат был английский философ Т. Гоббс, приравнявший государство к библейскому левиафану – «царь над всеми сынами гордости» [51], и написавший 300 лет тому назад: «государство есть единое лицо, ответственным за действия которого сделало себя путем взаимного договора между собой огромное множество людей, с тем, чтобы это лицо могло использовать силу и средства всех их так, как сочтет необходимым для их мира и общей защиты» [52],