Ориентация на окружающих – это стремление соответствовать ролевым ожиданиям, которые, в свою очередь, определены социальными нормами, а одна из них – «пить это нормально».

Хуже того: то, что Алкомафия в своих собственных интересах навязывает обществу питие спиртного, как социальную норму – это не удивляет, удивляло бы обратное. Но… общество приняло навязываемое?! Общество не отвергло – утилизировало, включило в свою жизнедеятельность представление о растворах, содержащих алкоголь – наркотический, протоплазматический яд, – как о напитках полезных, которые можно и нужно пить?! В меру. И если – качественные.

?!..

Граф де Мопра в пьесе английского писателя Эдварда Бульвер-Литтона «Ришелье или заговор» утверждал [45]:

Что ж это за крест такой достался России, что угораздило ее пойти столь беспутным путем всеобщей алкоголизации?

Россия – это: «я, ты, он, она, вместе – целая страна». Иногда вместе – это целая компания… Из таких, как я, ты, он, она. Нуждающихся в общении. А общение – явление социальное. Потому-то и требуется этический намордник – «норма»: предписание действовать определенным образом. Без предписаний, т. е. без правил общения нельзя никак.

Так сошлись в одном ритуализированном действе шкурно-политические интересы Алкогольной мафии и личностно-бытовые интересы индивидов. Норма, находящаяся между людьми и над ними, оказалась незаменимым подспорьем: она структурирует процедуру общения, а уже только поэтому значительно облегчает общение; она регулирует поведение, определяя его возможные и желаемые пределы, предписывает «карнавальное общение», индульгирует неудачные высказывания, неловкие действия и даже совершенно скотские выходки…

Норма служит основой кристаллизации питейного ритуала, выступающего как безусловная ценность. К ритуалу, как к последнему аргументу, апеллируют в тех случаях, когда нужно обосновать свое требование к рядом находящемуся члену сообщества, навязать ему свою волю. Вспомните, как бесцеремонный слесарь Василий Игнатьевич Харитонов (Евгений Леонов) в фильме Г. Н. Данелия «Осенний марафон» [46], в два счета поставил на место, на какое хотел, преподавателя Ленинградского университета Андрея Павловича Бузыкина (Олег Басилашвили) и профессора из Дании – Билла Хансена (Норберт Кухинке).

Харитонов – Хансену:

– Тостуемый пьет до дна. Я за вас выпил, значит, вы тостуемый. Я до дна, и вы до дна. Такой у нас порядок.

Харитонов – Бузыкину:

– Так у нас не положено, Палыч! Теперь надо посидеть. Хорошо сидим!

И все! И высококультурные люди – преподаватель и профессор – враз скисли!? Даже пискнуть не посмели!

Да, видимо, не без серьезных оснований К. Маркс в работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» писал: «Традиции всех мертвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых» [47].

Традиции, обычаи, ритуалы, нормы…

Каждый признающий норму – обретает статус «своего парня» и получает шанс интегрироваться в компанию. Каждый страдающий от одиночества и отчуждения, от страха жить и страха умереть, от пустоты душевной и пустоты умственной – всякий примкнувший к компании, рассредоточенных вокруг бутылки с алкогольным зельем, чувствует, как некий всеутешающий елей разливается по всему телу, и исчезают заботы, тают назойливые мысли, и мерещится будто бы все тебя понимают, уважают и даже любят, и грудь распирает чувство собственной значимости, и поднимается волна беспричинного довольства, радости, беспечности… Правда, все мимолетно, будто набежавшая и рассеявшаяся галлюцинация… Словно пьяный, райский сон наяву. Нечто нереальное, но пережитое, что и побуждает в очередной раз, снова и снова примкнуть, поднять, проглотить… И испытать елей, беспечность, радость и значимость… И пусть это всего лишь миг, но он был – миг!.. И опасение, что способ действий, однажды оказавшийся результативным, обернется неудачей, вынуждает жестко придерживаться сложившегося стандарта – ритуала.