Как бы вам объяснить, ребята и девчата, что психбольница – не место для свобод. Там больные. Причем не обычные температурники, чтобы устраивать детский праздник непослушания (хотя везде персонал требует распорядка). Показать бы вам, что такое шизофренический приступ. Это когда дядя вдруг слышит, что его зовут жена и дочь и хочет всего лишь выйти за пределы палаты пообщаться. А тут набрасываются два санитара и пытаются удержать. А у того от возмущения просыпается чудовищная сила, да такая, что приходится звать третьего санитара, а следом бежим дежурная сестра со шприцем… А на утро любящий муж и отец, которого накануне сдала жена, чтобы защитить себя и дочь от погрома, ничего не помнит и возмущается, что его привязали к кровати.

Фильм Милоша Формана – прекрасная иллюстрация того, как с помощью выразительных художественных средств можно черное выдать за белое. Но даже в этом случае нельзя поддаваться на уговоры и давать симпатичным уголовникам право на бузу. Ничего хорошего из этого не выйдет. Что же касается свобод как таковых… Мы их получили в 90-е годы, когда вожаки вырвались на свободу и сотворили из страны дурдом. (Вспоминается тут заодно знаменитая песня Высоцкого про «Канатчикову дачу»). И когда я слышу лукавые речи современных либералов насчет тотальной толерантности, то узнаю вкрадчивые речи Вожака из «Пролетая над гнездом дураков». Не свалиться бы туда. Или не пролететь фанерой мимо здравого смысла, как это уже с нами было…

P.S. По прошествии десятилетий (с 1975 г.) стал понятен энтузиазм либеральной общественности по поводу проповеди свобод уголовника в психлечебнице. Из всех возможных моделей «свобод» именно эта оказалась наиболее близкой менталитету либералов, и именно она успешно реализуется на современном Западе. Только больными предстают те, кто против гомосексуализма и безбашенной иммиграции. Их пугают «тоталитаризмом», а проводниками «свобод» являются вожаки в духе героя «Пролетая над гнездом…»

Война и Мир в душеЛьва Толстого

Война и Мир – явная дихотомия, противопоставление и, одновременно, взаимосвязанная пара. Она составная часть более глобальной для писателя диалектической пары – Жизнь и Смерть.

Толстой начал писать свой главный роман с повести «Декабристы», но оставил тему, перейдя с возвращения политкаторжан к истокам – событиям наполеоновских войн. Отправная точка важна для понимания творчества Толстого. Противоположности не берутся попусту. Их что-то рождает. Гроза 1812 года ускорила процесс формирования гражданского самосознания. Но государство застряло в крепостничестве. Требовались дальнейшие действия: хоть со стороны граждан, хоть консерваторов. Декабризм – это раскол. Раскол в правящем классе, и трещины будут змеиться до самого финала в феврале 1917 года, когда сама элита отвергнет монархию. Но Толстого интересуют не политические события как таковые.

Настоящий писатель исследует не ход истории, а движения души и сердца (метафизику и психологию). Создаваемые им герои берут на себя грехи и высшие стремления писателя-демиурга. Через них он исследует себя и своих близких, ставя их в разные предлагаемые обстоятельства, чтобы посмотреть, как они поведут себя, чем закончат. И через близкий круг исследуется уже само общество, ибо общее рождается через единичное. Потому писатель редко сочиняет героев с чистого листа, а обычно ищет прототипы. Но обычный художник на этом останавливается, не в силах выйти на обобщения. Настоящий двигается дальше – до типизации. А что за ней?

Толстой увидел проблему в диалектических противоположностях (не одному же К. Марксу обращаться к ней). Проблема «мир и война» в душах и сердцах. Войну как феномен человечества и человека. В животном мире внутривидовых войн нет, все ограничивается короткими конфликтами. Война не нужна людям, но нужна человечеству. Это способ кристаллизации его качеств. И Толстой исследовал ее неустанно помимо самого романа еще в кавказском цикле и далее во всех ее проявлениях вплоть до войны между супругами («Крейцерова соната»). Точно также и мир у него проявляет себя в разных ипостасях. В «Воскресении» все начинается с раскола, – раскола (и войну) душ и в душе, а потом уже стал исследовать движение к «миру».