В быту Марь Ванна была тоже уникальна. Она в нашем селе самолично и без ассистентов кастрировала поросят, прости, господи. Узнав об этом, всё мужское население Дома культуры впало в депрессию и глубоко задумалось. Даже курить расхотелось, не то чтобы… Первое пришествие Марь Ванны к нам в гости закончилось крайне плачевно: она своим весом развалила мой диван, месяц назад купленный в кредит, до такой степени, что его не смогли восстановить ни я, ни мой тесть, ни даже всеобщий сельский любимец и факир подобных дел Порфирьич, местный кудесник – золотые руки. Целый год я выплачивал кредит за несуществующий диван.

Для полной гармонии с окружающим миром Марь Ванне был подарен и даден богом и природой ее супруг – легендарный кочегар Ромка Ханай. Внешностью он напоминал персонажей известной телепередачи «Деревня дураков». Длиннющий. Худющий. Усы на нем напоминали ни много ни мало рею на морском паруснике. Длинными кочегарскими вечерами Ромка Ханай рассказывал своим слушателям-собутыльникам о своих незабываемых встречах: с министром обороны во время службы в родном стройбате. С министром здравохранения, когда ему в госпитале ставили очередную клизму. Но апофеозом его воспоминаний и размышлений была встреча с легендарным Фиделем Кастро, когда…

Стою я, мужики, в почетном карауле у Мавзолея. Ленина охраняю. Послали меня как лучшего стройбатника. Стою я час. Другой. И вдруг приспичило мне! Ну сил моих нету! То ли съел че-то в столовке тут у Мавзолея прям. А куда сбежишь? Главный пост государства! Хоть бы кого знакомого встретить, чтоб подмениться на пару минут. А кого ты там встретишь, в Москве той… И вдруг гляжу – идет знакомая рожа. Где-то я его видел. И вспомнил я, мужики! Это же Фидель Кастро! И говорю я ему: «Товарищ Фидель! Не подмените меня на пару минут? Очень уж мне срочно надо. По быстренькому делу». А он мне так отвечает: «Ну, это… Иди, говорит, товарищ камарад! Дело-то житейское. С кем не бывает. Только по-быстрому, – говорит. – А то некогда мне. Брежнев ждет». Даю ему автомат – и под елку. Их там много за углом растет, елок-то. Синие такие. Вернулся я – все на месте. Мавзолей. Фидель. Ленин. Автомат. Ничего не пропало. Фиделю руку пожал я, как знак дружбы между народами.

И таких рассказов у Ромки Ханая были тысячи. И про встречу с инопланетянами. И про погружение в Марианскую впадину. А уж про охоту и рыбалку – тут уж вообще! Полная гармония царила в их отношениях. Любила она его беззаветно. И когда в ночь перед выборами в самый что ни на есть Верховный Совет СССР клубного кочегара Ромку Ханаева попутал бес, и он умудрился через окно похитить из привезенного накануне в клуб буфета целых ажно четыре бутылки «Экстры», то именно Марь Ванна спасла «сваво мужа» от тюрьмы и позора, упав публично в ноги приехавшему наряду милиции, каждому милиционеру персонально. Чем и пробила до слез как милицию, так и большое число первых утренних зевак-избирателей.

Во время уборочной страды вывозили нас, клубных артистов, в поле – выступать перед комбайнерами. И там был один нюанс: на период концерта сгоняли всю технику в одну кучу, поближе к автоклубу. Но глушить двигатели было чревато: потом комбайн можно было и не завести. И вот такая картина. Работающие комбайны. Сидят работяги. Никаких певцов в этом грохоте не слыхать. И только Марь Ванна! Только Марь Ванна своим громоподобным голосом могла переорать весь этот ужас. «Лукаво им подмигивал Пашка и улыбался во весь рот белозубо». И кидалась она в пляс перед обалдевшими хмурыми лицами комбайнеров, выбивая облака пыли со стерни, самозабвенно отдаваясь искусству. Человек-праздник. Человек-улыбка. В любой компании коллег, кто ее знал, стоит только произнести «а помните, как однажды Марь Ванна…» И сразу улыбки, смех и хохот. Всех бы так вспоминали! И как хорошо, что есть на свете такой человек – Мария Ивановна Ханаева.