– Хорошо тут у вас. Просто рай! Тишина и покой. А воздух!

А у нас в Белокаменной… На улицах толкотня, воздух загазован… Так ещё и квартиру дали в Бирюлёво, а оттуда пока до нашего Большого Козловского по пробкам доберёшься – часа два пройдёт.

И крабов таких просто так не поешь – только в ресторане и за бешеные бабки. А у вас тут народ избаловался. Если у краба панцирь меньше двадцати сантиметров в диаметре – мелким считают. Да и печень трески трёхлитровыми банками консервируют…

– Да уж… Что есть, то есть, – рассеяно отвечал ему командир бригады противолодочных кораблей капитан 1 ранга Виктор Сергеевич Беляков.

Комбриг был явно погружён в свои думы и разговор поддерживал лишь из вежливости. Однако гость настроения хозяина каюты явно не замечал и продолжал рассуждать:

– А я ведь чуть мимо всей этой красоты не пролетел. Проездные документы Аэрофлот от нашего Министерства не принимает, а в финчасти аванс на билеты выдавать отказались. Сказали, что оплатят по возвращении. Я тогда кулаком по столу стукнул и сказал, что никуда не поеду!

– И что? – опять автоматически спросил комбриг.

– Выдали аванс, как миленькие! – Тулупов всем своим видом излучал самодовольство и благодушие.

Глядя на довольное лицо «арбатского флотоводца» и слушая его болтовню, Виктор Сергеевич, с трудом удерживая на лице маску вежливости, думал: «Вот ведь спирохета бледная! Аванс ему давать не хотели… У меня тут офицеры пятый месяц зарплату не получают, и семьи их живут только крабами, треской да грибами. Каждый вечер баркас уходит к выходу из Губы, возвращаясь лишь под утро, забитый уловом под планширь. Часть уходит в котёл команде, а часть – в семьи офицеров и мичманов.

А что будет зимой?

Пробки в Нерезиновой ему мешают! Да. У нас пробок нет. Потому как на всю Губу два «именных» подводницких автобуса, которые возят только своих, «апельсин»[26] (тоже подводников), ГАЗ-66 да бригадная хлебовозка. С утра, ежели в «апельсин» или ГАЗон не влез, – будь любезен ножками все девять килόметров. И не важно, что мороз в двадцать градусов – по морозцу оно даже быстрее шагается. Проверено!

И ведь ходят на службу и в море выходят!

В хлебовозке, конечно, народ ездит очень редко, да и то – по крайней нужде. Лотки из фургона давно убраны, так что внутрь может набиться десятка два человек. Но для всей бригады – это капля в море. Некоторые острословы уже окрестили этот единственный (ГАЗ-66 опять сломан) бригадный транспорт «Чёрной кошкой».

Вот и сейчас ПКСы со всей бригады поехали в Посёлок на какие-то их тыловские сборы».

– Кстати, а почему «Невесомый»? – гость рассматривал в иллюминатор трубу соседнего корабля, на которой была изображена полярная сова, держащая в когтях подводную лодку. В силуэте субмарины явно угадывался «Лось»[27], но на рубке, почему-то, красовалась надпись «U-96».

– Ах, это?.. – комбриг, проследив за взглядом Тулупова, отвлёкся от невесёлых дум. – По этому поводу супружница Главкома нашего, когда они в позапрошлом году в одну из тёплых стран с официальным визитом на «Невесомом» заходили, целую теорию выстроила. Когда ей жёны тамошних послов и атташей тот же вопрос задали, она, не моргнув глазом, ответила, что корабль назван так потому, что он летит по волнам невесомый, как птица. Этот ответ всех устроил.

– А на самом деле?

– А на самом деле – был славный корабль, который носил гордое имя «Невский комсомолец». Однако, в период всеобщих перемен и переименований решили, что под такой фамилией корабль будет не в состоянии решать задачи по прямому предназначению. А ваши орлы на Козловском, дабы не сильно отвлекаться от мыслей по защите Отечества, состряпали название, которое можно было составить из тех же букв – «Невесомый».