Та самая площадь, на которой только что полыхал костер, представляла собой квадрат с вытоптанным земляным покрытием размером приблизительно 100 м на 100 м. Одну сторону ее ограничивала центральная улица Карл-Маркс штрассе, другие три –второстепенные улицы длиной не более 3 или 4 кварталов. Застройка вокруг площади состояла из двухэтажных жилых домов. На первых этажах находились магазины, разные другие заведения и фотография, в которой мы каждый год перед летними каникулами фотографировались всем классом. У немцев первые этажи не принято было использовать под жилье, да и назывался он не первый этаж, а Ertdgrunde. Второй этаж имел нумерацию, как у нас первый.

Площадь использовалась и под другие общегородские мероприятия. Часто на ней разворачивались кочующие по городам цирки, зверинцы, передвижные аттракционы или, как мы их называли, карусели. Самым крупным событием было развертывание Луна-парка, как бы сейчас сказали, в конце октября каждого года. Это всегда совпадало с нашим празднованием Дня Великой Октябрьской социалистической революции. Обязательно строилась американская горка, множество различных каруселей, из которых самой популярной была «Танцующая пара», поскольку посредине аттракциона стояла скульптура мужчины и женщины, слившихся в танце. На круглой платформе, постоянно меняющей угол наклона, с бешенной скоростью крутились тележки с веселившимися гражданами, одновременно еще и вращающимися вокруг собственной оси.

Чертово колесо было гораздо меньших размеров, чем привычное нам колесо обозрения, но крутилось оно быстро и не на один оборот.

Комната страха, где на вагонетке тебя возят по темным закоулкам, пугают скелетами и другими страшными персонажами. Непременно выстраивалась американская горка, различные лотереи с розыгрышем призов, тиры со стрельбой с четырех метров из пневматического ружья по нанизанным на металлические штыри гипсовым макаронинам. На определенном количестве макаронин вывешивались призы, часто достаточно необходимые в хозяйстве. Чем ценнее приз, тем больше макаронин надо разрушить, однако при удачной стрельбе разбить одну удавалось не менее чем двумя выстрелами. Все зависело от меткости. Нередко замечали, как некоторые хитрые хозяева сотрясают прилавок в нужный момент, толи шутя, толи из жадности. Кто их, немцев, поймет? Известно, что немцы любят шутки делать, а русские – большей частью рассказывать.

Однажды, будучи в компании своих сверстников, я отстрелялся на зависть даже самому себе. На следующий день ребята скинулись и доверили мне настрелять для них нужных безделушек. В основном спрос был на ежиков, в губы которых вставлялись игрушечные сигареты. При поднесении к ним горящей спички сигареты начинали тлеть и пускать дым кольцами. Толи от волнения за оказанное доверие, толи еще от чего, но хорошей стрельбы у меня в этот раз не получилось. Не помню, чтобы кто-то упрекал меня за это, но я очень переживал.

О добытом в тире мы говорили: «выстрелил». Если купил скрученную бумажку в развернутой на боковой стороне вагончика лотореии и при вскрытии обнаружил на ней номер, соответствующий номеру на одном из призов, выставленных на витрине, то так и говорили: «выиграл в лотерею».

Были еще и такие, где надо попасть теннисным шариком в небольшую пластмассовую воронку, которая качается на витой проволочной спирали, надетой на горлышко бутылки с вином, шнапсом или другим напитком. Круглая ступенчатая платформа сплошь заставлена бутылками, и, казалось, трудно промахнуться – не в одну, так в другую попадешь. Так бы и было, кабы воронки не пружинили, а шарик не отскакивал. Никогда не выиграешь то, во что метил. Только в результате случайных отскоков шарик на излете, потеряв кинетическую энергию, мог попасть в какую-нибудь воронку, но это редко.